Он нахмурился:
– Я не совсем вас понимаю. Вы ладите с Корал? Она пожала плечами.
– Так же, как все.
– С ней трудно?
– Я не из тех, кто выносит сор из избы, Говард, – ответила Донна, улыбаясь. – Таково уж мое строгое нантакетское воспитание. Поэтому позволю себе просто сказать, что Корал знает, как использовать власть…
– Вы рассчитываете занять ее место?
– Я бы не осмелилась делать такие предположения…
– О'кей, я уступаю. Я чую какую-то сенсацию, но, полагаю, вы не собираетесь меня посвящать в нее. Вы не позвоните мне, если будут какие-то новости? Я намерен поддерживать все контакты, какие только могу завязать.
Она осталась сидеть, улыбаясь ему.
– Я не могу принять эту работу, – живо сказала Донна, – но это не значит, что я не заинтересована в вас.
Говард от удивления широко раскрыл глаза.
– Ваше строгое нантакетское воспитание говорит в вас? Она встретила его взгляд спокойными открытыми глазами.
– Вы заинтересовали меня. Ведь это отель, да? Так почему бы вам не снять номер?
– Вы шутите?
– Разве мы живет не в шестидесятые годы? – с вызовом спросила она.
Ему не требовалось вторичное приглашение – она была роскошной. Ее предложение было неожиданным, но он тоже желал ее. Он извинился и отправился в регистратуру, снял апартамент и послал Донне записку с указанием номера, посыльный отнес ее на серебряном подносе. Войдя в номер, она сразу кинулась в его объятия. Слившись в поцелуе, они упали на кровать. Донна освободилась от лишней одежды, расстегнула молнию на его брюках, и он вошел в нее, когда она села на него сверху, подняв юбку.
– О Господи! – восклицала она, двигаясь на нем вверх и вниз. Он постарался поменяться с ней местами, помогая ей избавиться от остальной одежды, которую она сбрасывала на пол. Скоро она осталась совершенно голой и, не позволяя ему выйти из нее, сорвала с него одежду, раздирая в нетерпении рубашку, обрывая пуговицы.
Когда их обнаженные тела слились, были отброшены последние остатки каких-либо ограничений. Он погрузил свое лицо между ее ног и лизал ее там, пока она не взмолилась, чтобы он остановился. У нее были великолепные, полукруглой формы груди, и он покусывал каждую из них до тех пор, пока соски не поднялись и не отвердели. Когда он снова припал к ней, Донна ласкала все его тело мягкими, нежными руками и шептала на ухо самые непристойные, бесстыдные слова. А потом он сильно и грубо взял ее, и они оба кричали от наслаждения и кончили одновременно. Когда оргазм затих, они долго лежали рядом на развороченной постели.
– Это был самый сумасшедший секс, какой я только помню в своей жизни, – сказал Говард, все еще тяжело дыша. Он взял ее за руку и сильно сжал. – Я хотел бы, чтобы это повторялось по крайней мере раз в неделю всю оставшуюся жизнь!
Он повернулся к ней, она улыбнулась и сказала:
– Насчет раза в неделю не знаю. Но в любой момент, когда я смогу ускользнуть.
Предостерегающая нотка в ее холодном голосе сразу оборвала его надежды.
– Ускользнуть от чего? – спросил он. – Твоих дел в «Дивайн»?
Она кивнула.
– В том числе.
Донна встала и начала одеваться, он наблюдал за ней, испытывая острое разочарование.
– А еще от чего? Мужа? Жениха? Бой-френд?[26] – Он не мог удержаться от вопросов. Черт бы побрал этих женщин из «Дивайн»! Донна была очень быстрой, мгновенно и безупречно оделась, наложила косметику перед зеркалом, и вот уже ее ладонь лежит на ручке двери. Она была абсолютно спокойной: глядя со стороны, невозможно было поверить, что только сейчас она пережила пятнадцать минут бурного сексуального наслаждения.
– Ты пытаешься создать тайну? – произнес Говард, собирая свою одежду.
– Ты читаешь «Уименз Уэр»? – спросила она. – В завтрашнем номере будут все ответы… – Она открыла дверь, послала ему воздушный поцелуй и исчезла.
На следующее утро, едва войдя в свой офис, он кинулся к газете. Раскрыв страницы с рубрикой «Глаз», он нашел нужную заметку.
«Ллойд Брукс из «Брукс Пабликэйшнз», издатель пользующегося бешеным успехом блестящего «Дивайн», объявил о состоявшемся несколько недель назад разводе с Фебе Брукс, с которой прожил в браке тридцать лет. На прошлой неделе его видели с шикарной Донной Хэддон, редактором материалов о спортивной одежде в «Дивайн». «Это была деловая встреча», – утверждал мистер Брукс, отмахнувшись от нашего фотографа в холле «Дивертименти», где он ужинал со своей молодой (26) сотрудницей. Принцесса моды Корал Стэнтон не могла сделать иного комментария для «Глаза», кроме заявления, что у нас свободная страна, но информированные люди относятся к сказанному мистером Бруксом (62) серьезно».
– Черт! – выругался Говард, отшвырнув газету, – тогда, черт побери, я сам у себя буду редактором!
Он смог дозвониться до Донны на следующей неделе только через ее секретаря.
– Секретарь у редактора по спортивной одежде? – удивился он.
– М-м…. мы создаем целый отдел спортивной одежды, – ответила она.
– Через труп Корал?
– Что-то в этом роде.
– Хочу поздравить тебя. И еще сказать, что сожалею о напрасно потраченном нами времени.
– Говард, – тихо сказала она в трубку. – Я думаю, что мы великолепно провели время.
– Ты собираешься выйти замуж за своего босса?
– Ну и что?
– Ты хочешь сказать, что это не совсем по любви? – Он сам себе кивнул головой. Как можно быть таким наивным? Как мог он представить такую ловкую девушку, как Донна, кем-то вроде маленького глупого ангела?
Она хрипло засмеялась, и он вспомнил ее длинную, нежную шею, выгибавшуюся, когда она откидывала голову.
– Ллойд и я будем очень счастливы, Говард, – заверила она его. – Я сделаю его счастливым. Но это вовсе не значит, что ты и я не можем сделать счастливыми друг друга.
Говард мрачно усмехнулся.
– Я недооценивал тебя, Донна, извини. Не думаю, что я когда-нибудь встречал такую, как ты…
– Я достаточно уникальна, – согласилась она. – И я ненавижу, чтобы меня сравнивали с кем-либо, Говард, особенно с кем-то, вроде Корал.
– А кто тебя с ней сравнивает?
– Ты, прежде всего. И все в мире моды, кто знает, что я мечу на ее должность.
– Значит, ты признаешь это?
– А почему я не могу желать этого? Кстати, потребуется чертовски тяжелая работа, чтобы искоренить всю ту чушь, которую она насаждала в журнале последние два года. Я презираю ее отношение к моде – оно антиженственно. Женщина не может пошевельнуться в тех платьях, что она фотографирует. Вот почему она так любит рок-звезд и капризуль Уорхола – они совершенно застывшие, словно камни, им не надо двигаться. Я люблю одежду, и я вижу будущее очень отчетливо. Нам нужна одежда, которая способствует движению! Спортивная одежда, здоровье, действие! Вот что будет в семидесятых. Корал не в состоянии воспринять эту свежую струю.
Говард слышал, что она выходит из себя, и негромко присвистнул:
– Вот как! Девушка с миссией! Ты действительно достаточно амбициозна, да?
– Достаточно для того, чтобы захотеть получить пирог и съесть его! То есть тебя, Говард! Мне понравилось то, что я чувствовала, когда мы были вместе. Наша кожа совместима – разве ты не ощутил этого?
Говард почувствовал, что слабеет.
– О Господи, ощущаю ли я это, Донна? Да у меня стоит от одного твоего голоса, дорогая.
– А я размякаю, слыша твой, дорогой. Я уже растаявшая и… мокрая.
– Но я не намерен удовлетворяться получасом в номере отеля, – твердо сказал он.
– Мы подумаем об этом, – пообещала она, – и ведь у нас, к тому же, общая цель, не так ли?
– У нас? Какая?
– Мы оба хотели бы задать хорошую взбучку этой суке, разве не так, Говард?
– Что заставляет тебя так говорить?
– Говард, ты все еще недооцениваешь меня! Я знаю, что у тебя была связь с Корал. Я знаю, что для тебя это было более серьезно, чем для нее. Я знаю, что ты предлагал ей редакторство в «Лейблз» до меня…
– Откуда ты знаешь все это?
– Я ловкая! – ответила она, не колеблясь. – Я поспрашивала вокруг. Я догадывалась. – Она засмеялась. – И я в великолепных отношениях с Вирджинией, ее секретаршей.
26
Бой-френд (или герл-френд) – понятие, возникшее на Западе в 60-е годы в период так называемой сексуальной революции. Буквально – мальчик (или девочка) друг, нечто вроде сожителя, отношения с которым (в отличие от любовника) не скрываются от окружающих.