Среди надписей-граффити на стенах Софийского собора обнаружены и такие, которые, по мнению исследователей, могли быть оставлены строителями, возводившими новгородский храм. В отличие от Киевской Софии здесь нет греческих имен, только русские — Крол, Нежко, Аким, Петр (последний оставил не только свой автограф, но и рисунок-чертеж, изображающий в разрезе трехглавый храм с крестами на каждой главе; как полагают, на рисунке изображена Новгородская София с западного фасада, со стороны которого пятиглавый храм вместе с шестой главой, венчающей лестничную башню, в проекции кажется трехглавым)137.
О завершении строительства Софийского собора летописи сообщают под 1050 годом. «Свершена бысть Святая София в Новегороде, повелением князя Ярослава и сына его Владимира и архиепископа Луки», — читаем в Новгородской первой летописи младшего извода. Новгородско-софийские своды называют и точную дату освящения храма (или, может быть, завершения работ): «Священа бысть Святая София в Новегороде на Воздвижение честного креста», то есть 14 сентября138. В этот день Церковь вспоминает обретение Креста Господня святой и равноапостольной царицей Еленой, матерью великого Константина, которая воздвигла Честный Крест для всеобщего поклонения, а накануне, 13 сентября, празднуется обновление храма Воскресения в Иерусалиме теми же Константином и Еленой. И так же, как эти великие события в истории православия символизировали утверждение христианской веры во всем прежде языческом мире, завершение строительства новгородского храма на Воздвижение Честного Креста должно было восприниматься как зримое свидетельство торжества христианства в еще недавно языческой Руси139.
Образ святых и равноапостольных Константина и Елены должен был казаться особенно близким новгородскому князю Владимиру Ярославичу. В Древней Руси с Константином Великим неизменно сравнивали его деда и тезку Владимира Святого, а со святой Еленой — княгиню Ольгу, первую русскую правительницу-христианку. Фреска с изображением святых Константина и Елены украшала в древности Мартириевскую паперть Софийского собора; она сохранилась и до сего дня как уникальный образец древнейшей новгородской живописи140.
И. Ф. Барщевский. Южный фасад Софийского собора. Центральный вход. 1886
В рассказе об освящении новгородского собора летопись вновь называет имя Ярослава Мудрого: «Свершена бысть Святая София в Новегороде повелением князя Ярослава…» Но приехал ли на этот раз в Новгород сам Ярослав, сказать затруднительно: все же к 1050 году он был слишком стар. И если Ярослав все же покинул Киев для участия в новгородских торжествах, то это, наверное, была его последняя поездка в Новгород, а может быть, даже и вообще последняя поездка за пределы ближней киевской округи.
Монументальный Софийский собор, сложенный из огромных валунов (первоначально храм не был оштукатурен), величественный и суровый, возносящий свои пять куполов на высоту почти сорока метров[90], производил сильное впечатление на современников. «И устроили» церковь сию «вельми прекрасну и превелику», писал новгородский книжник XVII века141. Этому храму предстояло стать сердцем средневекового Новгорода, его наиболее точным и наиболее зримым олицетворением. «Где Святая София, тут и Новгород» — так будут говорить новгородцы на протяжении столетий, не разделяя эти два понятия. «Умереть за Святую Софию» значило умереть за Новгород.
Здесь же, в тайниках Софийского собора, будет отныне храниться новгородская казна — основа экономического могущества города. София станет и местом хранения рукописных книг и святых икон, а также новгородских грамот, в том числе знаменитых «Ярославлих грамот», на которых здесь же, под сводами собора, будут приносить клятву новгородские князья вплоть до XV века. Звонницу Софийского собора уже в XI веке украшали колокола (кстати говоря, незнакомые Византийской церкви). Софийский собор станет и усыпальницей новгородских князей и епископов. Здесь же, на площади перед Софией, будет собираться и новгородское вече, которому в XII веке предстоит стать высшим органом власти Новгородского государства.
90
Нынешняя высота Софийского собора — 38 метров. Но за годы своего существования храм почти на два метра ушел в землю.