Ярослав знал, о чем говорил. В его памяти навсегда остались картины братоубийственной войны за Киев после смерти Владимира Святого, в которой он сам пролил немало крови. И потому Ярослав стремился не допустить повторения этих страшных событий. Неслучайно он напомнил сыновьям о том, что все они — дети одного отца и одной матери: для Древней Руси это обстоятельство имело особое, принципиальное значение. Мы уже говорили, что родство по матери связывало сыновей особо крепкими узами, а значит, у Ярославичей, в отличие от тех же Владимировичей, не было формальных оснований для вражды друг с другом.
«Се же поручаю в свое место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Киев, — продолжал Ярослав, — сего слушайтесь, как слушались меня, да и будет он вам вместо меня. А Святославу даю Чернигов, а Всеволоду Переяславль, а Игорю Владимир (Волынский. — А. К.)[99], а Вячеславу Смоленск…»
Ярослав назвал лишь главные города княжений своих сыновей, но нет сомнений, что он более точно определил удел каждого из них. Так, в тексте его завещания, как он передан в «Повести временных лет», не упомянут Новгород, хотя мы знаем, что еще при жизни Ярослава этот город получил Изяслав. Более подробно о распределении городов и волостей между сыновьями Ярослава сообщается в Новгородской первой летописи младшего извода; правда, упомянуты здесь лишь трое старших Ярославичей: после преставления Ярослава «остались трое сыновей его: вятший (здась: старший. — А. К.) Изяслав, а средний Святослав, меньший Всеволод. И разделили землю, и взял больший Изяслав Киев и Новгород и иные города многие киевские во пределах; а Святослав — Чернигов и всю страну восточную и до Мурома; а Всеволод — Переяславль, Ростов, Суздаль, Белоозеро, Поволжье»25. Очевидно, все эти области были прямо завещаны им отцом.
Так трое старших Ярославичей получили уделы в собственно «Русской земле» (в узком значении этого названия), то есть в Поднепровье. Ранее ни Святослав, ни Владимир не выделяли Переяславль или Чернигов — старейшие русские города — в качестве самостоятельных уделов. Ярослав пошел на такой шаг. Ему это было сделать тем проще, что Чернигов уже успел побывать стольным градом державы его брата Мстислава. Но тем самым на старших Ярославичей возлагалась коллективная ответственность за всю «Русскую землю», в том числе за Киев, которую прежде нес один лишь киевский князь. И Святослав, и Всеволод смотрели на стольный город Руси отнюдь не только как на «отчий стол», на который они даже при жизни Изяслава имели особые права. Особенно ярко это проявится в событиях 1069 года: когда Изяслав вместе с дружиной польского князя Болеслава II двинется на киевлян, изгнавших его из города, те обратятся к Святославу и Всеволоду, и князья потребуют от старшего брата примириться с горожанами, явно угрожая ему в противном случае: «Аще ли хочешь гнев иметь и погубить град, то знай, что жаль нам отня стола»; и Изяслав должен будет прислушиваться к их словам26.
Можно думать, что ряд Ярослава предусматривал также определенный порядок замещения киевского престола в случае смерти «старейшего» Изяслава. Киевский летописец (в статье 1093 года) приводит слова, с которыми Ярослав незадолго до смерти обратился к своему любимцу Всеволоду: «Сыну мой… Если даст тебе Бог перенять стол мой по братии своей с правдою, а не с насильем, то, когда заберет тебя Бог от жития сего, ляжешь там, где я лягу, у гроба моего, потому что люблю тебя паче братии твоей»27. Нечто подобное, наверное, должен был услышать от отца и менее любимый им Святослав: власть старшего брата переходила к следующему по старшинству брату — но лишь «правдою, а не насильем», то есть естественным путем, без распрей и раздоров.
Ярослав дал своим сыновьям еще одну заповедь: «не преступать пределов братних». Следить за ее выполнением должен был старший Изяслав, который получил от отца особый наказ. «Если кто захочет обидеть брата своего, — наставлял его Ярослав, — то ты помогай тому, кого обижают». «И так урядил сынов своих пребывать в любви…»
Но этот более или менее четко оговоренный порядок распространялся лишь на ближайшее потомство Ярослава — его внуки, по-видимому, не упоминались в завещании и их права на те или иные земли не оговаривались28. Вряд ли это можно поставить в вину Ярославу: очевидно, что о судьбе племянников должны были позаботиться их дядья, князья Ярославичи. Но Русь послеярославовой поры будет знать князей-изгоев — тех несчастливых потомков Ярослава, отцы которых закончат свою жизнь раньше своих братьев. И большинству таких князей-изгоев придется силой доказывать свои права на отцовские и дедовские престолы.
99
Упоминание об Игоре отсутствует в большинстве списков «Повести временных лет», за исключением Академического; зато оно имеется в новгородских летописях: Новгородской первой младшего извода, Софийской первой и др. Полагают, что слова: «А Игорю Володимерь» были сознательно исключены летописцем при составлении одной из редакций «Повести временных лет» в угоду князю Святополку Изяславичу, удерживавшему Владимир-Волынский за собой и своими сыновьями и опасавшемуся притязаний на этот город со стороны князя Давыда Игоревича, сына Игоря Ярославича, который в обоснование своих прав ссылался на завещание Ярослава24.