И напротив, когда согласие между братьями сменится открытой враждой — а это произойдет уже на следующий год после вышгородского съезда, в 1073 году, когда Святослав и Всеволод, в нарушение отцовских заповедей, прогонят Изяслава из Киева и старший Ярославич вынужден будет покинуть Русь, — рухнет и вся выстроенная Ярославом политическая система; его последнему оставшемуся в живых сыну Всеволоду (Святослав умрет 27 декабря 1076 года от неудачной операции, а Изяслав погибнет в знаменитой битве на Нежатиной Ниве 3 октября 1078 года) придется столкнуться с совершенно новыми политическими реалиями, а политический кризис Руси конца XI века будет преодолен лишь признанием «отчин» внуков и правнуков Ярослава, то есть отдельных политически независимых княжеств, на которые распадется единая прежде Киевская Русь. Но при этом духовное, а отчасти и политическое единство Руси сохранится и будет отчетливо ощущаться и в период так называемой феодальной раздробленности, и позднее, уже после татарского нашествия, когда окончательно разойдутся исторические пути Северо-Восточной Руси, оказавшейся под властью Орды, и западнорусских земель, попавших под власть Литвы и Польши. И установления Ярослава, действовавшие на территории всех русских земель еще и в XIV–XV веках, и сохранение и приумножение всей книжной культуры Руси, в становлении которой столь выдающуюся роль сыграл Ярослав, и, наконец, сам текст его завещания, бережно переписывавшийся русскими летописцами на протяжении столетий, в немалой степени будут способствовать осознанию этого единства, которое, несмотря на все перипетии последних десятилетий, мы ощущаем и по сей день.
Наконец, нельзя забывать еще об одном — непосредственном и, возможно, самом главном — последствии Ярославова ряда. Самим фактом его принятия Ярослав сумел уберечь Русь от смуты, подобной той, что вспыхнула сразу же после смерти его отца и деда. Может быть, в его установлениях и не было ничего принципиально нового для Руси («подобный ряд, — писал еще один знаток древнерусского права Серафим Владимирович Юшков, — мог сделать Святослав… такой же ряд мог сделать и князь Владимир и, вероятно, сделал бы, если бы он не начал войны с Ярославом и если бы его не постигла неожиданная смерть»32), но, главное, они придали устойчивость и поступательность последующему развитию русского государства. А это в свою очередь самым благотворным образом сказалось на всех сторонах русской жизни.
Впрочем, завещание Ярослава должно было вступить в силу лишь после его смерти. Пока же старшие Ярославичи покинули Киев: Изяслав уехал в Туров или, может быть, в Новгород, а Святослав — во Владимир-Волынский.
Вскоре после их отъезда, в феврале 1054 года, князь Ярослав занемог. «Сам он был тогда болен („самому же болну сущю“), — читаем в летописи, — и, пришедши к Вышгороду, разболелся вельми». Рядом с отцом неотлучно пребывал Всеволод, который, по-видимому, вовсе не покидал Киева: «Изяслав тогда пребывал [в Турове?][100], а Святослав во Владимире; Всеволод же был у отца, потому что любим был отцом паче всей братии и держал его отец всегда у себя».
Можно думать, что Ярослав ехал в Вышгород отчасти затем, чтобы помолиться о здравии у гробниц святых братьев Бориса и Глеба. Это было тем более уместно, что как раз начинался Великий пост — время усиленной молитвы для всякого христианина. Но на сей раз молитва не помогла, как не помогли и все старания лекарей, пользовавших киевского князя. Ярослав угас буквально на глазах своих близких. Что за недуг приключился с ним, мы не знаем, но продлился он очень недолго: «поболев же мало», сообщает Нестор34. Там же в Вышгороде 19 февраля 1054 года, в первую субботу Великого поста, когда Церковь отмечает память святого мученика Феодора Тирона, князя Ярослава не стало. «Ярославу же приспел конец жития, и предал душу свою Богу в субботу 1-й [недели] поста, [на] святого Феодора» — такую запись читаем в Лаврентьевской летописи, содержащей одну из редакций «Повести временных лет». (В Ипатьевской летописи дата смерти Ярослава названа по-другому: «…месяца февраля в 20, в субботу 1-й недели поста, в святого Федора день»; в Новгородской первой летописи младшего извода указан месяц, число же отсутствует: «…месяца февраля, в субботу 1-й недели поста, на святаго Федора»; еще короче в Радзивиловской: «…в субботу 1-ю поста, святаго Федора» — но можно думать, что во всех случаях имеется в виду один и тот же день35.)
По-видимому, уже на следующий день, 20 февраля, в воскресенье, тело князя Ярослава Владимировича, возложенное в соответствии с древним славянским обычаем на сани, было привезено для погребения в Киев. «Всеволод же спрятал (здесь: обрядил, убрал. — А. К.) тело отца своего и, возложив на сани, отвез его к Киеву, — рассказывает летописец, — священники же пели положенные песнопения. Плакались по нему люди и, принеся, положили его в раке мраморной в церкви Святой Софии, и плакали по нему Всеволод и все люди».
100
Указание на Туров имеется только в Ипатьевском списке «Повести временных лет», во всех остальных пропуск: «Изяславу тогда сущю…», без наименования города. В некоторых же летописях (например, Воскресенской, Софийской первой по списку Царского и др.) текст читается по-иному: «Изяславу сущю тогда в Новегороде»33.