Но каким образом «ряд Ярослава» связан с новгородскими пятинами? Ни Лаврентьевская, ни Ипатьевская летописи, пересказывая завещание Ярослава Мудрого, ничего не сообщают о судьбе Новгорода. Только позднейший новгородский летописец уточняет, что на долю старшего сына Изяслава помимо Киева пришелся и Новгород: «и взя болшии Изяславъ Кыевъ и Новъгород»[26].
Объясняется это тем, что в 1052 г. умер старший сын Ярослава Владимир, по давней традиции княживший в Новгороде. Вскоре после его кончины Новгородская земля, до этого находившаяся со времен Рюрика на обособленном положении, вошла в состав единого Древнерусского государства и, согласно родовому обычаю, была поделена между остальными сыновьями Ярослава.
Исследователями достаточно давно была отмечена тесная географическая связь пятин с новгородскими концами. Четыре пятины (Водская, Шелонская, Деревская и Обонежская) начинались прямо от городских границ соответствовавших им городских концов (Неревского, Людина, Славенского, Плотницкого), являясь непосредственным продолжением последних. Лишь один из концов — Загородский, образовавшийся, видимо, позднее, соответствовал Бежецкой пятине, территория которой начиналась в 100 верстах от Новгорода, поскольку, по всей вероятности, земли у границ города были уже распределены между другими четырьмя концами. Очевидно, именно Загородский конец вместе с Бежецкой пятиной составили жребий Игоря, младшего сына Ярослава, выделенный ему старшим братом Изяславом уже после смерти отца. Таким образом, возникновение новгородских пятин и концов следует датировать эпохой Ярослава Мудрого. Они являлись территориями, выделенными каждому из его наследников.
В данном случае сталкиваемся с явлением совместного владения, очень типичного для Древней Руси, для которой был характерен расщепленный характер княжеской власти. По наличию и состоянию источников он лучше всего изучен на материале Москвы XIV–XVI вв., данные которого можно вполне перенести на предшествующую эпоху.
Новгород с окрестностями, хотя и был поделен между наследниками Ярослава Мудрого, продолжал сохранять известное единство. Окончательному разделу города между князьями препятствовало то обстоятельство, что в общей нераздельной собственности совладельцев продолжал находиться целый ряд учреждений, позволявших выполнять отдельные общие функции (оборона, торговля, сбор дани и т. п.) для всех князей более эффективно, с меньшими затратами, нежели, если бы они находились в индивидуальной собственности одного из них. В данном случае один из князей-совладельцев (в пределах Новгорода) по отношению к другим выступал в качестве великого князя. Именно этим обстоятельством объясняется уточнение позднейшего новгородского летописца, что на долю старшего сына Изяслава помимо Киева пришелся и Новгород: «и взя болшии Изяславъ Кыевъ и Новъгород»[27].
В этом же качестве выступал и посадник — представитель великого князя. Любопытно, что именно с эпохи Ярослава Мудрого начинают свой отсчет летописные списки посадников (если не считать легендарного Гостомысла, жившего за полтораста лет до следующего посадника Коснятина)[28].
История дальнейших переходов новгородских концов и пятин из рук в руки еще ждет своего исследователя. Здесь же отметим, что нам необходимо решить еще один вопрос — выяснить точную дату смерти Ярослава Мудрого.
Ипатьевская летопись под 6562 (1054) г. сообщает: «Преставися князь Рускии Ярославь… Ярославу же приспе конець житья и предастъ душю свою месяца февраля 20 в суботу 1 недели поста въ святого Федора день»[29]. На основании этой записи Русская православная церковь установила день его памяти как благоверного князя 20 февраля (4 марта) в високосный год или 20 февраля (5 марта) в невисокосные годы.
Однако, в в процитированном выше летописном известии два календарных ориентира из трех явно неверны: 20 февраля в 1054 г. приходилось на воскресенье, а память св. Феодора Тирона отмечается 17 февраля. Неудивительно, что «Большая российская энциклопедия» не столь категорична, указывая датой кончины Ярослава 19 (или 20) февраля 1054 г.[30]