– Наследство это. Флора померла два с чем-то месяца назад, да… – неторопливо рассказывал фермер. – Моя старшая сестра. И так как у нее больше никого не было, то вещички нам велели забрать, потому что дом-то был не ее, понятное дело, арендованный. А уж барахла у Флоры полно было, она еще девочкой так умела комнату захламить, что мать прямо с ума сходила. Вот и потом тащила в дом всякую рухлядь… Что-то покупала, выменивала, бывало, и со свалки приносила.
Мужчина потер щетинистый подбородок и неуверенно взглянул на Мири. Та опять улыбнулась и кивнула, чтобы показать, что слушает.
– Так вот это ее вещи-то. Да… Уж мы с женой разбирались в ее домишке, разбирались… Кое-что дочка моя забрала, сервизы там… ложки. Молочник был серебряный, так это мать еще покупала… Жена себе бокалы оставила и кое-что из мебели. Одежду выбросили, там и смотреть было не на что, джинсы, куртки. Моя жена и не наденет такое… особенно кожу да с заклепками. Она всегда была с причудами, моя Флора.
Мири сжала губы, чтобы не захихикать. Она представила себе бабку в джинсах, косухе и с сигаретой. Шмыгнула носом. Наверняка Флора курила – отсюда и запах, которым пропиталась ширма.
– А уж эту рухлядь жена велела сюда свезти, – тянул фермер. – Сегодня постою тут, день потеряю, а потом отдам перекупщику, если никто не купит. А то, может, и выбросить придется.
Мири кивала. Конечно, из извечной бережливости он сам поехал на эту сельскую барахолку, ведь сейчас зима и у фермеров не так много работы, как летом. Англичане умеют считать деньги, хотя такими крохоборами, как французы, бывают редко.
Мири стянула перчатки и принялась перебирать и ощупывать вещи. Все-таки удивительно, что ее талант распространяется только на драгоценные камни. Она, конечно, кое-что понимает и в другом антиквариате, но лишь на уровне приобретенных знаний. За время учебы в Сорбонне Мири перечитала кучу книг и обошла немало музеев и барахолок. Но чутья на мебель у нее так и не появилось. Вот Антуан – другое дело. Она вздохнула, вспомнив однокурсника: очкастого и круглолицего Антуана. У него сейчас крупный антикварный магазин в Париже и еще один в Лионе… а когда они ужинали вместе в прошлое Рождество, он что-то говорил о планах расширения бизнеса в Швейцарию. Такой стал солидный и важный, костюмы носит дорогие. Женился на девушке из хорошей семьи – среди ее предков насчитывалось несколько поколений банкиров. Естественно, взял неплохое приданое. Сейчас у него две маленькие дочки. В прошлую встречу Антуан с гордостью показывал ей фотографии: смешные такие девчонки, с круглыми рожицами и курносыми носиками, похожие на отца. А студентами Мири и Антуан вместе лазили по Блошиному рынку в Париже. Антуана уже узнавали перекупщики и порой кричали:
– Эй, cochon[1], иди, глянь на эти стулья! Говорят, на них сиживала мадам Помпадур!
Антуан, не обижаясь на прозвище, шел на зов и внимательно оглядывал стулья. Поправлял очки и серьезно изрекал:
– Сделано в Германии лет тридцать назад.
– Но-но, – кипятился барыга. – Какие тридцать? Взгляни на вензеля!
Антуан пожимал плечами и очень серьезно говорил:
– Я же не предлагаю вам повторять это клиентам. Кстати, вон тот ломберный столик кажется мне симпатичным… Не как антиквариат, конечно, но моя тетушка любит такие стилизованные вещи. Я его сам подправлю, почищу, подмажу кое-где… Сколько вы за него хотите?
Следовал ожесточенный торг, и Антуан уносил столик, негромко поясняя Мири:
– Его привезли из Англии. Эпоха королевы Виктории… просто чудо, что он сохранился в таком прекрасном состоянии.
Мири знала, что, несмотря на свой добропорядочный брак и двух дочек, Антуан по-прежнему к ней неровно дышит. Надо бы позвонить, спросить, как там он поживает, поболтать. Но это потом. А сейчас нужно сосредоточиться и взглянуть на эту ширму глазами Антуана. Вопросы, конечно, есть: почему она такая маленькая? Ага, вот место слома, значит, одной створки не хватает. И шелк, возможно, даже не меняли. Узор трудно разобрать под слоем пыли и грязи… кажется, птицы и цветы. И все же это явно Китай, девятнадцатый век, будем надеяться, что начало.
Она быстро перебрала другие вещи, но не нашла больше ничего интересного. Фермеру было скучно, и торг занял немало времени, но в конце концов они ударили по рукам. Мири расплатилась и бережно отнесла ширму к себе в машину. Купила в автолавке рядом со стоянкой стаканчик горячего какао. Взглянула на часы. Пожалуй, можно побродить еще немного.
И Мири опять углубилась в ряды продавцов, разложивших свой товар на столиках, картоне, а то и просто на земле.