Что до восхитительной способности объединяться в случае беды почти по-военному, этой способности американцев, скажу тебе: сознаюсь, 11 сентября я тоже была поражена. Конечно, я знала, что это качество уже проявлялось в прошлом. Взять, к примеру, Перл-Харбор. Страна сплотилась вокруг Рузвельта, и Рузвельт объявил войну гитлеровской Германии, Италии Муссолини и Японии Хирохито. Такая же атмосфера была после убийства Джона Кеннеди. Но за убийством Кеннеди последовали мучительные разногласия, вызванные войной во Вьетнаме, и в некотором роде эти разногласия напомнили мне их Гражданскую войну. Когда я увидела черных и белых, которые обнимались, когда я увидела демократов и республиканцев, поющих вместе «Боже, храни Америку», я реагировала так же, как и ты. Я была потрясена, когда услышала Билла Клинтона (человека, по отношению к которому никогда не испытывала ничего похожего на нежность), взывающего: «Сплотимся вокруг Буша, поверим в нашего президента». Я поразилась, когда эти слова были повторены его женой Хиллари, сенатором от штата Нью-Йорк. И когда они были многократно повторены сенатором Джо Либерманом. (Только потерпевший на выборах поражение Альберт Гор сохранял и до сих пор хранит жалкое молчание). То же самое я ощутила, когда Конгресс единодушно проголосовал за то, чтобы принять войну и наказать виновных. То же, когда обнаружила, что их девизом является благородный латинский афоризм, гласящий: «Ex Pluribus Unum. Из множества – единство». (Иначе говоря, все за одного). Да, я была поражена, а теперь я завидую. Завидую и даже умиляюсь. О, если бы наша страна могла воспринять их урок! Насколько она разделена, разрозненна, эта наша страна. Насколько по-сектантски ограниченна, отравлена древней племенной мелочностью! Итальянцы не способны держаться вместе даже внутри своих собственных политических партий. Даже при сходной идеологии их заботит только свой собственный мелкий успех, собственная мелкая слава. Они предают и обвиняют друг друга, швыряют друг в друга грязью… Я абсолютно убеждена в том, что если бы Усама бен Ладен разрушил колокольню Джотто или Пизанскую башню, итальянская оппозиция обвиняла бы в этом правительство, а итальянское правительство чернило бы оппозицию. Главы правительства и оппозиции обвиняли бы своих товарищей.
А теперь я объясню, откуда берется удивительная способность американцев к объединению, когда с почти военной сплоченностью они реагируют на беды и врагов.
Она берется из патриотизма. Не знаю, видел ли ты по телевизору, что случилось, когда Буш приехал благодарить спасателей, разгребавших ту самую кофейную гущу, без устали, не сдаваясь. Так вот, на вопрос о том, как они держатся, они отвечали: «Мы можем позволить себе быть усталыми, но не побежденными». Не знаю, видел ли ты, как они поднимали американские флаги и пели: «Америка, Америка, Америка». А я видела. Будь это тоталитарная страна, я бы подумала: «Гляди, как власть их заорганизовала!» Об Америке так не подумаешь. В Америке такие вещи организации не поддаются. Их невозможно устроить, нельзя навязать. Особенно в такой трезвой столице, как Нью-Йорк. Это не проходит с такими парнями, как рабочие Нью-Йорка. Жесткие ребята, эти нью-йоркские рабочие, крепкие орешки с крутым нравом, своевольные, как ветер. Индивидуалисты, скажу я вам, не подчиняющиеся даже своим профсоюзам. Но стоит затронуть их Родину… В английском языке слова «Patria» (Родина) не существует. Для того чтобы сказать «Patria», нужно соединить два слова и произнести Father Land (страна отцов), или Mother Land (страна матерей, страна-мать), или Native Land (страна, где родился). Или просто My Country – моя страна. Все же существительное «патриотизм» существует, впрочем, как и прилагательное «патриотический». И не считая, может быть, Франции, я не могу представить себе другую более патриотичную страну, чем Америка. Я чувствую униженность, глядя на тех рабочих с флагами, поющих: «Америка, Америка, Америка». Я чувствую униженность, потому что никогда не видела итальянских рабочих с триколором (Триколор – флаг, составленный из трех разноцветных полос. Итальянцы называют свой флаг (он состоит из зеленой, белой и красной вертикальных полос) просто триколором. Эта привычка бытует со времен Рисорджименто, то есть с эпохи борьбы за воссоединение Италии, когда зелено-бело-красный триколор (но по непонятной причине итальянцы говорят «бело-красно-зеленый», bianco rosso e verde) был создан по образцу красного, белого и голуБого триколора, рожденного в эпоху Французской революции.), поющих: «Италия, Италия, Италия». Никогда. Я видела их с огромным количеством красных знамен. Там был реки, озера, океаны красных знамен, но итальянских флагов не было никогда. Одураченные тупыми вождями, коммунистической партией, служанкой СССР, – итальянские рабочие всегда оставляли трехцветный флаг своим противникам. Нельзя сказать и чтобы их противники хорошо его использовали. В результате сегодня трехцветный флаг можно увидеть только на олимпийских играх, когда мы случайно завоевываем медаль, или на стадионах во время международных футбольных матчей. Вот единственная возможность услышать: «Италия, Италия, Италия».
Да, есть большая разница между страной, где флагом Родины, Отчизны размахивают только воинствующие футбольные фанаты на стадионах или спортсмены, завоевавшие олимпийскую медаль, и страной, где такие флаги – в руках всех. Например, патриоты-рабочие, проводящие раскопки в той самой кофейной гуще в поисках останков людей, разорванных на части сынами Аллаха, и не находящие ничего, кроме кусочка носа, кусочка пальца.
Дело в том, что Америка – необыкновенная страна, мой друг. Страна, которой действительно завидуют. Да. Страна, к которой и которую действительно ревнуют по причинам, не имеющим ничего общего с ее Богатством, ее огромной силой, ее военным превосходством. А знаешь, почему? Потому что Америка – это нация, порожденная потребностью души в Родине (Patria) и благороднейшей из идей, чье воплощение в жизнь едва ли может быть достигнуто Западом: идеей Свободы, соединенной с идеей Равенства. Необыкновенная страна еще и потому, что это случилось, когда идея Свободы не считалась модной. Идея Равенства – тем более. Только некие философы, называемые просветителями, говорили об этих вещах в то время. Только огромная и дорогая книга в семнадцати томах (которые с добавлением восемнадцати томов-таблиц превратились в тридцать пять томов), опубликованная во Франции под руководством неких Дидро и Д'Аламбера и названная «Энциклопедией. Толковым словарем науки, искусств и ремесел», объясняла эти понятия. И не считая интеллектуалов и аристократов, у которых были деньги на приобретение семнадцати, а затем тридцати пяти томов большой дорогой книги или книг, вдохновивших ее, – кто знал о Просвещении в то время? Кто боролся за возвышенную идею? Даже французские революционеры не помышляли об этом, поскольку Французская революция началась в 1789 году, то есть пятнадцать лет спустя после американской революции, начавшейся в 1776-м, но зародившейся в 1774 году. (Эту деталь антиамерикански настроенные левые, как правило, забывают или делают вид, что забывают). Прежде всего, Америка является необыкновенной страной в силу того, что идея Свободы, соединенная с идеей Равенства, была осознана крестьянами, в основном неграмотными или необразованными людьми, крестьянами тринадцати американских колоний. Она является необыкновенной страной в силу того, что эта идея воплотилась в жизнь благодаря потрясающим лидерам, людям высокой культуры, выдающихся качеств и великого воображения: Отцам-Основателям. Господи, да представляем ли мы себе Бенджамина Франклина, Томаса Джефферсона, Томаса Пэйна, Джона Адамса,Джорджа Вашингтона и т. д. и т. д.?! Ничего общего с крючкотворами-юристами, т. е. «avocaticchi», адвокатишками (как Витторио Альфьери презрительно называл их), Французской революции. Ничего общего с мрачными, истеричными палачами времен террора: всякими Маратами, Дантонами, Демуленами, Сен-Жюстами, Робеспьерами и т. д. Отцы-Основатели были люди, которые знали греческий и латынь так, как наши преподаватели греческого и латыни никогда знать не будут. Люди, которые читали Архимеда, Аристотеля и Платона по-гречески, а Сенеку, Цицерона и Вергилия по-латыни. Они изучали принципы греческой демократии лучше, чем современные марксисты изучали теорию прибавочной стоимости. (Если считать, что современные марксисты прибавочную стоимость действительно изучали). Джефферсон знал даже итальянский, который он называл тосканским. На итальянском он разговаривал, писал и читал с исключительной легкостью. Так, вместе с двумя тысячами срезанных виноградных лоз, тысячей оливковых саженцев и нотной бумагой, которую в Вирджинии не так-то легко было найти, в 1774 году флорентийский врач Филиппо Маццеи привез ему пять экземпляров книги, написанной Че-заре Беккариа; «Dei Delitti e delle Репе» («О преступлениях и наказаниях»). Что касается самоучки Бенджамина Франклина, это был гений. Ученый, печатник, писатель, редактор, журналист, политик, изобретатель. В частности, он открыл электрическую природу молнии, изобрел громоотвод и систему отопления помещений без очага. Великий герцог тосканский Пьетро Леопольдо купил два таких дымохода для своего кабинета в палаццо Питти во Флоренции. И именно с подобными необыкновенными лидерами, людьми высокой культуры, выдающихся качеств и великого воображения, в 1776 году неграмотные и необразованные крестьяне тринадцати американских колоний восстали против Англии и сражались в войне за Независимость. Вот она, американская революция.