За последние пару дней мой пещерный язык значительно улучшился, и теперь я могу говорить почти с идеальной грамматикой.
— Я тоже это слышал, — говорит Даракс и тычется носом мне в волосы. — Итак, моя любимая жена. Что говорят традиции о времени после церемонии и ужина?
— О, они говорят об удивительных вещах. Приближается наша брачная ночь. Это время для разлуки.
Он хмурится с мальчишеским разочарованием.
— Друг от друга? Но мы только что поженились! Я не хочу расставаться с тобой сейчас!
Я невинно улыбаюсь.
— Конечно, ты не будешь отдельно от меня. Это мы с тобой будем в стороне от остальных.
Его лицо проясняется.
— Мы будем на расстоянии от других?
— Ну да. Так далеко, насколько это возможно. О, если бы только у нас был какой-нибудь транспорт… Что-то, на чем можно ездить…
Даракс смотрит на меня пустым взглядом в течение трех ударов сердца. Затем его лицо проясняется.
— У нас есть ирокс!
Я притворяюсь удивленной.
— Правда? Я совсем забыла про него. Как ты думаешь, могли бы ли мы…
Пещерный человек издает странный грохочущий звук грудью и ртом, и прежде, чем я успеваю опомниться, в воздухе раздается леденящий звук хлопающих крыльев, и ирокс ныряет вниз, приземляясь на вершине холма над пещерой.
Даракс берет меня за руку и ведет вверх по склону, и мы взбираемся на ирокса, пока остальные члены нашего маленького племени в изумлении таращаться на нас. Чудовище бросается с холма, и мы взлетаем в темнеющее небо. Я машу девочкам, и они машут мне в ответ, вероятно, радуясь, что динозавр улетает.
Мы летим прямо в закат, и сейчас в мире нас только двое. Я поворачиваюсь лицом к Дараксу так, чтобы дотянуться до его плеч, и притягиваю к себе для поцелуя.
— Ты моя, — рычит он, когда я задираю платье.
— Конечно, — соглашаюсь я и достаю его огромный член из-под набедренной повязки. — Но тебе стоит помнить, что ты тоже мой.
Нептеродактиль летит над джунглями, лениво взмахивая крыльями, а мы собираемся заняться любовью на его спине. Мой разум не может полностью осознать происходящее, поэтому я просто наслаждаюсь.
Даракс легко поднимает меня и насаживает на свое мужское достоинство. Он скользит в меня, и я хнычу от счастья и раскаленной похоти.
Пещерный человек сверлит меня своими желтыми глазами, проникая и в меня, и в мою душу.
— Твоя. Навсегда.
Конец