Всего один шаг, но жизнь и смерть зависели и от меньшего.
Копье рассекло Зитоса на части, от ключицы до таза. Из разрезанных половинок тела хлынула кровь, и они соскользнули на пол. Вулкан закричал.
С ревом он выхватил молот из зажатой руки Барека.
— Нет! — воскликнул Абидеми.
Даже Магнус выглядел потрясенным смертью Зитоса.
У Вулкана было лишь мгновение, чтобы воспользоваться преимуществом, и он его не упустил.
Вооруженный двумя молотами, он обрушивал на Алого Короля удар за ударом.
Первый смял наплечник, второй прогнул литую поверхность нагрудника, и оставшийся рог раскололся.
Вулкан развернулся, нагнувшись, и третьим ударом разбил колено своему противнику.
С четвертым ударом молот врезался в бок и раздробил ребра.
Магнус дрогнул, вынужденный отступить перед лицом этой безудержной ярости.
Вулкан продолжал колотить своего брата по лицу, высекая пламя. Он поставил противника на колени. Алая грива Магнуса вспыхнула огнем, кожа обуглилась до черноты. Плоть стекала с черепа, обнажая белесые кости.
Абидеми и Гарго бросились на Магнуса, чтобы отомстить за Барека Зитоса.
Драукорос поднимался и падал, отсекая светящиеся куски мяса от тела Магнуса, а Иген Гарго колол его копьем снова и снова, пока вражеский примарх не заревел в агонии. Его огромный глаз наполнился кровью, и он плакал алыми слезами, когда Саламандры резали его на куски.
Магнус поднял руку, и Абидеми отрубил запястье взмахом меча.
Гарго пронзил внутренности колдуна, и из раны брызнула молочно-белая кровь, которая никак не могла быть кровью. Она лилась из множества смертельных ран, заполнила горло Магнуса. Его вырвало сгустком жуткой дряни, и он посмотрел на Вулкана своим налитым кровью глазом.
— Это конец? — спросил он.
Сквозь сломанную челюсть, выбитые зубы и порезанный язык слова прозвучали влажно и невнятно. Ужасные раны, которые должны были трижды убить его.
— Так не должно было быть, — произнес Вулкан с искренним сожалением в голосе. — Ты мог бы остаться с нами. Мог снова стать моим братом.
Магнус покачал головой.
— Цена слишком высока.
— Тысяча сыновей? — Вулкан все еще умолял брата. — Тысяча уже проклятых сыновей ради Империума?
— Даже один — это слишком много.
Алый Король оскалился и откинул голову назад.
Но это был не жест капитуляции, не обнажение горла перед палачом.
Его заплывший кровью глаз заполнился зловещим сапфировым светом, конечности вспыхнули синим и розовым пламенем, изуродованное тело поднялось высоко вверх. Пламя взметнулось и раскинулось за спиной примарха, подобно паре огромных крыльев.
Тяжелые раны, полученные им, закрылись в одно мгновение, сделав кожу ровной и безупречной. Кости срослись, разорванные артерии и вены соединились, а нематериальная плоть восстановилась по всему телу.
Осколки доспехов подлетели к нему и накрепко сплавились с телом без единого шва, словно схватки и не было.
Последний осколок Алого Короля, все еще цеплявшийся за материальный мир, наконец, был уничтожен, и его тело добровольно отдалось в руки адских хозяев из тьмы варпа.
Он опустил взгляд на Саламандр. Его глаз пульсировал тошнотворным голубым светом обреченных звезд из миров, где безраздельно властвовали нерожденные.
И с раскрытием глубочайшей истины о его высвободившихся силах, непреодолимая сила телэфирной защиты выбросила Магнуса из темницы и навсегда изгнала из Санктум Империалис.
Его последние слова повисли в воздухе, как проклятие.
Все прах.
Когда буря сапфирового пламени уносила тела колдунов, далеко внизу раздался одинокий волчий вой, и эхом разнесся по пещере. Это Бъярки взвыл от горя и гнева. Наконец губительный свет исчез, оставив его наедине с телами погибших товарищей по стае.
Он выл по всем, кого потерял, и по всем, кому только предстояло умереть.
Сзади приблизился Промей и осторожно положил руку на наплечник Бъярки. Но в легионере все еще кипела жажда убийства, и он обнажил клыки.
— Ольгир Виддоусин, щитоносец, — начал Промей. — Свафнир Терзающий Волк, творец скорби Тра. Они совершили много подвигов, и я имел честь быть свидетелем многих из них.
— Здесь не место для проводов воинов Влка Фенрика, — предупредил Бъярки. — И нет никого, кто мог бы слушать саги о них.
Промей поднял глаза на золотой свет, льющийся сверху.
— Ошибаешься, — вымолвил он. — Есть.