Спешили мы, надо сказать, почти зря. Как выяснила воздушная разведка (то есть кружащие над степью грифы), обры, квартировавшие в соседних поселках, значительно раньше получили приказ собираться и уже полностью поделали свои дела, истребив и ограбив всех местных, после чего оседлали коней и, собрав обоз, двинулись в путь. Было их в том отряде до полутора сотен, а может, и больше – конных, в значительной части латных и полностью вооруженных. Следом за ними в пыли тянулись телеги, и к некоторым из них были за шею привязаны местные молодые женщины – очевидно, оставленные этими уродами для скотских забав. Так что нам предстоял настоящий экзамен кровью. Тут нужна была настоящая тактика – чтобы и врага перебить, и своих людей не потерять, тем более что наши кони успели немного притомиться, а у обров они были свежими, только что заседланными.
И еще капитан Серегин ставил перед нами задачу в идеале вообще не использовать огнестрельное оружие и беречь патроны. Будь противников вдвое или втрое больше, чем нас, так то другое дело; а так, при равенстве сил, победить эту банду требовалось без единого выстрела из огнестрельного оружия. Зато в нашу пользу было то, что мы заранее обнаружили противника, в то время когда он еще даже и не подозревал о нашем присутствии, и у нас еще было некоторое время, что подготовить обрам немного неприятных сюрпризов. Кроме того, с нашим зелено-коричневыми доспехами и обмундированием цвета хаки нас было сложно разглядеть на фоне местной степи, а обры поверх доспехов были одеты в яркие цветастые синие, красные, желтые халаты, представлявшие собой отличные мишени.
Пока у нас еще оставалось немного времени, я приказал вбить в землю несколько кольев, между которыми низко над землей были натянуты прочные волосяные веревки. Такое противокавалерийское заграждение называется «спотыкач» и обычно предназначено для прикрытия стрелковых засад. Все шестьдесят наших арбалетчиц, чьи уложенные на землю и прикрытые маскировочными попонами кони служили им живыми баррикадами, заняли позицию сразу за этой веревочной путанкой, а разделенные на два отряда копейщицы отошли на фланги и замаскировались там таким же способом, чтобы атаковать обстрелянных арбалетчицами обров с флангов.
К тому моменту, когда противник подошел на расстояние прямой видимости, все было уже готово, и оставалось только ждать. Обры, беспечно двигающиеся по покоренной земле, где их боялись, кажется, даже мыши в норах, вляпались в засаду с каким-то особенным шиком. Первый прицельный залп арбалетов был страшен. Дюжина тяжелых бронебойных болтов, которым было плевать на местные доспехи, вырвала из обрских рядов самых нарядно одетых и хорошо вооруженных всадников. Тревожный крик – и, обтекая упавших, основная масса конных обров рванулась вперед, прямо на засаду, последовательно попадая под залпы второй, третьей и четвертой дюжины арбалетчиц. И снова каждый болт находил свою цель. Из «волчиц», которые обычно и шли в арбалетчицы, получились неплохие стрелки. В то же время первая дюжина, бойцыцы которой, привстав на одно колено, быстро двигали рычагом, уже почти повторно взвела свое оружие. Казалось, что обры успеют первыми, но тут они достигли веревочного заграждения и на полном скаку начали лететь на землю, образуя кучу-малу, в которую смешались и кони, и люди. Ни им некогда было смотреть под копыта своих коней, когда, казалось, вот-вот прямо в лицо им полетят новые арбалетные болты. К обрам я не испытывал жалости, поскольку они гады хуже фашистов, но вот бедные кони совсем ни в чем не виноваты.
Будь в нашем эскадроне хоть один мало-мальски квалифицированный маг, он мог бы просто наложить соответствующее заклинание, и не пришлось бы рисковать, что наш замысел раньше времени будет раскрыт противником; но мага у нас не было и пришлось обойтись обычными веревками. Правда, магия в этом бою все же поучаствовала – когда обры, не попавшие в засаду, попробовали подавить наших арбалетчиц градом стрел, то выяснилось, что заклинание «защитного ветра», наложенное на доспехи наших воительниц, с легкостью отклоняло обрские стрелы в сторону, так, что те бессильно тыкались куда попало, только не в моих подчиненных; и в то же время летящие в ответ арбалетные болты один за другим выбивали обрских всадников из седел.
Пока обры с арбалетчицами развлекали друг друга этой игрой, копейщицы подняли своих коней на ноги и в сомкнутом строю пиками ударили по растерянному врагу сразу с двух сторон. Им-то стрелы обрских лучников тоже были не страшны. Бросив пики в насквозь пробитых телах, копейщицы взялись за свои палаши и принялись в мах рубить врага. А у бойцовых лилиток рука тяжелая, палаши отличной тевтонской стали отточены как бритва, так что ошеломленные обры, ранее считавшие себя сильнее всех, погибали в схватке один за другим. Ну да ладно – собакам собачья смерть.
Успех был полный. Крича от страха что-то нечленораздельное, еще остающиеся в седлах обры бросились наутек, бросив обоз и своих выбитых из седел, раненых и умирающих товарищей. Мы их не преследовали. В первую очередь нам требуется добить тех, кто пока безвольно ползает по земле, а потом мы соберем добычу и вместе с ней уйдем через портал, только для того, чтобы объявиться где-нибудь в другом месте. Все еще только начинается.
Тот же день, Вечер. Степи Северной Таврии, торный сухопутный торговый путь лесостепей в Крым (Муравский шлях), примерно на месте современного Мелитополя.
Бесконечна степная дорога, ужасен садящийся на виднокрай (горизонт) багровый шар заходящего солнца. Скрипят несмазанные оси аварских телег, ревут, предчувствуя ночной отдых, влекущие их волы, и тихо плачут сидящие в этих телегах белоголовые славянские дети, которых в крымском Херсонесе продадут жирным ромейским купцам-работорговцам. Мальчиков оскопят и сделают евнухами, а девочек пустят по кривой стезе древнейшей профессии – где вначале им уготована роль малолетних наложниц богатых и знатных людей, а в конце – припортовый лупанар.
Тысячи взрослых, чья цена гораздо ниже, идут пешком, и сопровождающие их конные авары, в основном подростки, которых еще не допустили до серьезных дел, не стесняются угощать их ударами плети. Не для того, чтобы подавить какое-то неподчинение ведь эти люди уже сломлены и затаили свой гнев глубоко внутри – а просто так, для забавы. Но портить кожу молодых женщин и снижать тем самым их цену охранникам каравана строго запрещалось, поэтому удары им наносятся вполсилы, больше для того, чтобы показать свою власть над живым товаром и право сделать с ним все что угодно. Вся ярость молодых обров достается немногочисленным мужчинам, которых удалось взять живыми в кровавых жестоких схватках. Прежде чем двинуться в очередной поход, авары стремятся избавиться от обременяющего их полона, поэтому и гонят всех этих несчастных туда, где смогут обменять их на компактное злато-серебро, а также на отличное оружие византийской и франкской выделки.
Так попал в полон и княжий полянин Добрыня, который сражался один против многих, и множество ворогов положивший своим мечом. Этот дюжий молодец был пленен только после того, как на плечи ему накинули несколько арканов, которые и свалили великана с ног. По покону (обычаю) князь Идар должен был выкупить своих попавших в полон воев. Но получилось так, что послы антов, посланные в ставку кагана Бояна, были коварно убиты по его приказу, и теперь Добрыне, а также другим людям, предстояло провести остаток своей жизни гребцом на ромейских судах. Там он позавидует уже мертвым и пожалеет, что не пал с оружием в руках. Так сказал походный аварский хан, старшего сына которого Добрыня зарубил в том бою.
Неласковы были славянские боги к своим детям в последние дни. Многие пали в бою, были убиты мечами и стрелами или просто замучены торжествующим врагом; и теперь их тела, лишенные правильного огненного погребения, валяются по степи на поживу диким зверям. Тут пока только пленники только с левобережных поселений. Обры ходили по их землям как хотели и где хотели, и полонили и убивали всех, кто не успел убежать, спасая свой живот. Немногочисленные княжьи порубежные заставы – вроде той, на которой был захвачен Добрыня – не могли сдержать натиска орды степняков и сами пали их первой жертвой. Немногих воинов аварам удалось взять живыми, как Добрыню, еще меньшее их число после боя смогло ускользнуть, чтобы доложить о случившемся князу Идару.