За спиной у генерала, на открытой пустоши за сосновым лесом, прозвучали первые выстрелы.
И Браун повел батальон вверх по склону.
Глава одиннадцатая
Шарп и пять его стрелков, по-прежнему в сопровождении капитана Гальяны, шли по берегу, вдоль которого растянулась испанская армия. У деревушки Бермеха Гальяна спешился. Генерал Лапена и его адъютанты отдыхали, укрывшись от солнца под растянутыми для просушки рыбацкими сетями. Собравшиеся на сторожевой башне испанские офицеры развернули подзорные трубы и смотрели на юг, откуда доносились приглушенные звуки стрельбы. Впрочем, испанцев это, похоже, не волновало. На выходе из деревни Гальяна снова сел в седло.
– Там, под сетью, это был генерал Лапена? – спросил Шарп.
– Да, – хмуро ответил испанец, прятавшийся от генерала за лошадью.
– И почему он вас так невзлюбил?
– Из-за моего отца.
– А что такого сделал ваш отец?
– Он служил в армии. И вызвал Лапену на дуэль.
– И?..
– Лапена отказался драться. Он трус.
– Из-за чего же они не поладили?
– Из-за моей матери, – коротко ответил Гальяна.
Берег за деревней был пуст, если не считать нескольких лежащих на песке рыбацких лодок, раскрашенных в самые разные цвета – синий, красный, желтый, – но с обязательной парой больших черных глаз на носу. Выстрелы звучали все так же приглушенно, однако теперь Шарп уже видел дымок, поднимающийся над сосновым лесом за дюнами. Шли молча, пока Перкинс не заявил вдруг, что заметил кита.
– Бутылку рома ты заметил, а не кита, – сказал Слэттери. – Нашел да выпил.
– Я видел, сэр! Правда! – воззвал к Шарпу обиженный недоверием Перкинс, но Шарп промолчал – ему было сейчас не до Перкинса с его видениями.
– Я видел однажды кита, – вставил Хэгмен. – Дохлого. Ну и воняло же от него!
Перкинс снова повернулся к морю, надеясь увидеть кита или хотя бы то, что он принял за оного.
– Вы видите вон то облако… у него спина как у ласточки, – предположил Харрис. – Или как у кита?[1]
Все в недоумении уставились на него.
– Не обращайте внимания, – сказал Харпер. – Парень строит из себя умника.
– Это Шекспир, сержант.
– А мне наплевать, пусть хоть сам архангел Гавриил. Ты просто задаешься.
– В сорок восьмом был такой сержант Шекспир, – сказал Слэттери. – Та еще сволочь. Подавился орехом. Насмерть.
– От ореха не умирают! – возразил Перкинс.
– А вот он окочурился. Рожа посинела, и… отдал концы. Оно и к лучшему. Зверь был.
– Господи, спаси Ирландию! – пробормотал Харпер.
Правда, к смерти сержанта Шекспира эти слова не имели никакого отношения, а были вызваны появлением на берегу и движущейся навстречу им кавалькады. Вьючные мулы неслись во весь опор, не разбирая дороги.
– Стоять! – скомандовал Шарп.
Они сбились тесной группкой, и мулы, разделившись, пронеслись мимо. Капитан Гальяна попытался выяснить у погонщиков, что случилось, но ему не ответили.
– А я и не знал, Фергус, что ты служил в сорок восьмом, – сказал Хэгмен.
– Три года, Дэн. Потом их отправили в Гибралтар, а я приболел и остался. Чуть не помер.
Харрис попытался схватить пробегавшего мимо мула, но тот проскочил.
– И как же ты попал в стрелки?
– Служил капитану Мюррею, а когда он подался в стрелки, то и меня взял с собой.
– А что ирландцу делать в сорок восьмом? – удивился Харрис. – Они же из Нортгемптоншира.
– Их набирали в Уиклоу, – сказал Слэттери.
В конце концов капитану Гальяне удалось остановить одного погонщика, который сбивчиво рассказал о наступлении французов.
– Говорит, что противник захватил тот холм. – Гальяна указал на Черро-дель-Пуэрко.
Шарп развернул подзорную трубу и снова задействовал Перкинса в качестве подставки. На вершине капитан увидел артиллерийскую батарею и по меньшей мере четыре батальона синих мундиров.
– Точно, они там, – подтвердил он и, повернув трубу в сторону деревни, расположенной между холмом и морем, обнаружил испанскую кавалерию.
Была там и испанская пехота, два или три батальона, но они отдыхали на берегу между дюнами. Ни захват высоты французами, ни звуки боя, разгоревшегося в лесу слева от Шарпа, похоже, нисколько не беспокоили ни тех ни других.