Норин не шевелится, и грудь ее совершенно недвижна. Я поднимаю ее руку, отпускаю — и рука мертвым грузом падает обратно на песок.
— Винсент, — говорит Нелли, но я отталкиваю его в сторону…
Затем я прижимаюсь своими губами к губам Норин, пытаясь вдохнуть воздух в ее легкие, надеясь, что ее рыло находится точно под маской, что я вдуваю ей в рот или, на худой конец, в нос, только бы она снова дышала.
Хагстрем тянет меня назад.
— Винсент, — снова говорит он — в то же самое время и тверже, и мягче… но у меня нет времени его слушать…
Я давлю Норин на грудь, кладя одну ладонь поверх другой, стараюсь заставить ее легкие работать — совсем как делают в фильмах…
Творится что-то странное. Тело Норин не сопротивляется — оно просто словно бы уходит вниз, в песок. А ее губы, когда-то такие мягкие, податливые, идеальные для поцелуя, потеряли свое существо. Впечатление такое, будто все ее тело было расплющено, лишаясь внутренностей…
— Винсент, — в последний раз повторяет Хагстрем, — это уже не Норин. Это не она, Винсент. Норин ушла.
Но ведь это она. Ее волосы, ее лицо, ее тело — Норин, какой я ее помню…
Не считая того, что это просто личина. Пустой, безжизненный мешок на песке, шесть фунтов латекса и два фунта зажимов, а внутри — ничего, кроме дождевой воды и песка.
— Я потерял ее в волнах, — вздыхает Нелли, и я с удивлением вижу, как по его щекам струится тоже соленая, но уже совсем другая влага. — Я потерял ее в волнах.
Бок о бок мы сидим у пустой личины, никчемной оболочки, двое нас здесь. Скрестив ноги, мы сидим на влажном песке, не обращая внимания на молнии, ветер и дождь — отбываем стражу над тем единственным, что осталось от нашей общей возлюбленной, пока очередная волна не обрушивается на берег и отлив не уволакивает последние останки Норин Дуган в пучину Атлантического океана.
16
Никакая это была не Алиса. Вот поди ж ты. Это была самостоятельная погодная система — шторм, не вошедший в прогнозы синоптиков ввиду его относительной слабости по сравнению с мощью его старшей сестры. Может статься, пусть бы это лучше была Алиса, капризно повернувшая назад к Южной Флориде. Тогда ущерб мог бы оказаться слишком велик, чтобы началось все последующее. Тогда на уме у народа в эти последние семь дней были бы совсем другие материи.
Но это был всего-навсего простой шторм, и ущерб от него оказался минимальным. Несколько оборванных силовых линий там, несколько затопленных гостиных тут. А в целом никаких особых жалоб. В Малибу, к примеру, будничный денек состоит из одного-двух наводнений плюс пара-другая пожаров.
Именно поэтому наши умы не оказались заняты тем, как бы поскорее заново отстроиться и сделать ремонт, а получили свободу и тут же сосредоточились на трех вещах, которые поглотили нас больше всего, трех главных словах для любой приличной мафиозной структуры:
Месть. Гнев. Причина.
Месть за Антонио, месть за Джека и, конечно, месть за Норин.
Гнев на Талларико, на всю организацию велоцирапторов, на то, как все это было проделано.
Причина. В смысле — причина всей этой резни. Ответ где-то там, пока еще от нас ускользает, но мы в силах его получить. Кто-то внутри бригады Дуганов дает утечку подобно яхте с взорванным по правому борту корпусом. Мы с Нелли намерены выяснить, кто несет за это ответственность, и тем самым задраить пробоину.
В лагерь Талларико я не вернулся. Я хотел, чтобы Эдди испытывал сомнения насчет моего местопребывания. Мне требовалось, чтобы он раздражался, нервничал, был более склонен допускать ошибки. Он вполне мог решить, что я мертв. Или что я смылся из города. Это не имело значения. Я просто не мог туда вернуться. Нет — только не после того, что он сделал с Норин.
Мы с Нелли и Глендой договорились не рассказывать другим членам бригады Дуганов про гибель Норин. Шпион Талларико таился где-то внутри организации, и чем меньше все знали, тем было лучше. Когда мы захотели бы распространить информацию, мы сделали бы это в согласии с собственными интересами. А пока что, насколько все знали, Норин находилась в надежном месте.
Хагстрем велел Одри паковать вещички. Раз рядом уже не было Джека и Норин, а следовательно, и применения ее научно-исследовательским талантам, Одри просто не имело смысла подвергать себя опасности.
— Желаю вам удачи с вашим исследованием, — сказал ей Нелли. — Искренне желаю. Но здесь вы его больше проводить не будете.
Хагстрем также распустил девушек с фабрики звезд. Оплатил их безопасный выезд из Америки и возвращение в Таиланд. Конечно, он не мог гарантировать, что какая-то из семей снова их не подцепит, но, по крайней мере, на данный момент, они были совершенно свободны.