— Отлично… а не могли бы вы все-таки…
— Расистский фокус, вот что я вам скажу.
— Да-да, прекрасно, это был расизм, махровый расизм. Но вы бы все-таки, блин, развернулись…
Водитель небрежно разворачивается обратно к рулю, ничуть не озабоченный тем, что мы были в считанных мгновениях от неминуемой смерти. Гленду это тоже, судя по всему, не особенно обеспокоило — она куда больше заинтересована в его рассказе.
— Расистский фокус? — спрашивает она. — Но ведь вы все были кубинцами.
— Нет-нет, — говорит шофер. — Это расизм. Кастро… он всегда терпеть не мог рапторов — вы это знаете? Вот кого он вышвырнул. Теперь на Кубе больше рапторов нет.
— Так он один из нас? — спрашиваю я. Вообще-то мне всегда казалось, что этот парень — человек. Борода, сигара — весь его облик слишком комичен, чтобы любой производитель личин относился к нему всерьез.
— Нет, — мрачно отвечает водитель. Видно, как крепко стиснуты его зубы, как скрежещут его челюсти. — Он не раптор. Он не один из нас.
Гленда бросает на меня быстрый взгляд, уже готовясь открыть рот и дать этому парню почуять свой гадрозаврский шарм, но я мотаю головой и срезаю ее на лету. В нашей работе мы сталкиваемся с немалым объемом расовых предрассудков — это непременная добавка, когда ты общаешься с народом из низов, будь то млекопитающие или рептилии. Однако у себя в Лос-Анджелесе я сумел найти нужное к этому отношение. Обычно я знаю, когда этого ждать и от кого. У Гленды в Нью-Йорке тоже в этом плане свои заморочки, хорошо ей знакомые. Но здесь, в Южной Флориде, мы дети, заблудившиеся в лесу. Лучше ступать осторожно и держать рты на замке — по крайней мере, на данный момент.
Десятью минутами позже мы летим по широкой автостраде, проложенной по дамбе, а внизу под яркой августовской луной сияет вода. От автострады, точно ветки от ствола, отходят двухполосные дороги, причем каждая ведет к отдельному островку. На отдалении я различаю несколько домов, чьи дворы выходят прямо на пляжи, где плещет пенный прилив. Там есть плавательные бассейны. Бельведеры. Теннисные корты.
— Это хороший район? — спрашиваю я.
— Знаменитости, политики, — говорит мне водитель. — Там мило. Если вам, конечно, такое по вкусу.
Мне такое определенно по вкусу. Несмотря на мою вышеупомянутую нелюбовь к плаванию, а также тот факт, что когда я в первый и единственный раз играл в теннис, то покинул корт с синяком на хвосте и полным ведром всевозможных унижений, понятие о доме с подобными удобствами все же почему-то кажется мне привлекательным. Надо полагать, здесь проявляется материалистическая сторона моей натуры. С другой стороны, если в моей натуре есть нематериалистическая сторона, то я на текущий момент никак о ней не сознаю. Пожалуй, мне следует отыскать данную грань моей личности — это наверняка поможет мне выпутаться изо всех заморочек со счетами за кредитные карточки.
Один из клочков земли, вскоре узнаю я, называется Звездным островом, и именно к нему сворачивает наш жалкий «додж». Мы проезжаем караульное помещение и ворота, после чего проделываем несколько коротких виражей по идеально наманикюренным дорогам. Дома с улицы почти не различить — большинство из них расположено за частными оградами с обильной листвой, надежно перекрывающей обзор.
Несколько секунд спустя мы прибываем к дому Эдди Талларико, и, тогда как меня впечатляет общая величавость этого строения, в то же время становится ясно, что уход за территорией здесь в последнее время на повестке дня не стоял.
Высокие сорняки буквально душат пейзаж; с фасада дома вовсю облезает краска. Это средиземноморского стиля здание — покатая черепичная крыша, яркие цветовые пятна, подчеркивающие оконные рамы и косяки дверей. Однако деньги, вложенные в строительство дома, похоже, вконец разорили хозяев. Либо так, либо они просто больше о нем не заботятся.
Рауль берет наши чемоданы и торопит нас к входной двери, за которой тема запустения продолжается. Ковры изношены, лампочки перегорели, а в воздухе висит запах дыма и плесени. Рауль проводит нас в две небольшие комнаты, выходящие в главный коридор. В каждой каморке стоит видавшая виды кровать.
— Тебе ту, что с выцветшими обоями, или ту, где кошачьей мочой воняет? — спрашиваю я Гленду.
— Учитывая, что я уже перелетела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес — вторым классом, — а теперь ты приволок меня в Южную Флориду — опять вторым классом…