Бекки, вздрогнув, проснулась. Часы показывали три часа ночи. Ещё минут двадцать она безуспешно пыталась заснуть. Окончательно проснувшись, решила проверить свои сообщения в социальных сетях, но телефон остался на первом этаже, поэтому она включила прикроватную лампу, накинула халат и вышла из комнаты.
Шаги отзывались эхом, когда Бекки шла по мраморному полу в прихожей. Она прошла коридор и зашла на кухню. К своему удивлению, увидела оранжевое свечение, исходившее из гостиной, и услышала потрескивание всё ещё горевшего камина. Зайдя туда, она с удивлением обнаружила там дядю Перси, который невидящим взглядом смотрел на огонь. Его ноги были укрыты тяжёлым лоскутным одеялом, в одной руке он держал недопитый стакан виски, а в другой фотографию.
– Дядя Перси?
Он вздрогнул от неожиданности и с заметным волнением спрятал фотографию под одеяло.
– Б-Бекки? Почему ты не спишь?
– Я оставила здесь свой телефон, и… – она не договорила. Взглянув дяде Перси в глаза, Бекки заметила, что они красные.
Дядя Перси плакал.
У Бекки закружилась голова. Она не знала, как поступить. Ей не хотелось рушить такой личный момент, но и сделать вид, что она ничего не заметила, и уйти в свою комнату тоже не могла. Хотелось утешить дядю Перси и выяснить, в чём дело: сделать всё то, что, как она знала, сделал бы он на её месте.
Дядя Перси вытер глаза.
– Ну и дела. Я, должно быть, ужасно выгляжу.
Бекки пододвинула стул и села.
– Что случилось, дядя Перси? Это как-то связано с фотографией, которую ты прячешь?
Дядя Перси коротко усмехнулся, вытащил фотографию из-под одеяла и передал Бекки.
– От тебя ничего не утаишь, да?
Бекки опустила взгляд и увидела привлекательную молодую женщину в сиреневом платье до щиколоток, с длинными каштановыми волосами, вьющимися и растрёпанными. Её голубые глаза сияли, как сапфиры.
– Кто она?
– Её зовут Стефани Кэллоуэй.
– Она очень красивая.
– Да, была. Боюсь, её давно уже нет.
– Мне очень жаль.
Дядя Перси осушил свой бокал.
– Да, это было весьма печально, – он посмотрел на фотографию. – Она обладала редким даром – всё, чего она касалась, становилось ещё прекраснее.
– Как вы познакомились? – спросила Бекки.
– Мы вместе учились в Оксфорде. Она вместе с Бернардом Престоном и Эмерсоном Дрейком являлась членом общества путешественников во времени, о котором я вам рассказывал в Ущелье Мамонтов.
Бекки мысленно вернулась в прошлое.
– «Выдры».
– Верно. Так или иначе, она в некотором роде влюбилась в меня, хотя тогда я этого не понимал. Был слишком поглощён путешествиями во времени, чтобы это заметить, – дядя Перси невесело усмехнулся. – Кроме того, мне всегда казалось, что в её вкусе кто-то вроде Эмерсона. Он был таким уверенным в себе, и, хочешь верь, хочешь нет – в то время считался красавцем. К тому же он, казалось, и сам увлекся ей, – в его тоне послышалась горечь. – Мне трудно говорить о них двоих в одном предложении. Стефани была поистине совершенна во всём, а Эмерсон… ну, он являлся полной её противоположностью и верил во всё то, во что она не верила и против чего выступала. Само олицетворение зла… Тем не менее после университета мы стали проводить всё больше времени вместе. Она оставалась в Бауэн-холле, иногда жила здесь неделями. Именно тогда я понял, что по уши в неё влюбился. И, как ни странно, она чувствовала то же самое. Никогда не был таким счастливым. В итоге решил сделать ей предложение. Догадаешься, где я хотел это сделать?
– В Ущелье Мамонтов? – улыбнулась Бекки.
– Верно. В общем, она отказала мне, а потом рассказала о своей болезни. Я был зол и сбит с толку. Врачи говорили, что ей осталось жить всего несколько месяцев, – голос дяди Перси дрогнул. – Я не мог поверить своим ушам. После этого слетел с катушек и даже попытался сделать то, чего, как я говорил, никогда не сделаю.
– Что именно?
Выражение лица дяди Перси изменилось. Бекки не могла сказать, выражало оно раскаяние или сожаление.
– Пытался построить машину времени, которая перенесла бы меня в будущее, – сказал он. – Посвятил этому всё своё время и силы. Я был одержим. Мне казалось, смогу изучить будущие медицинские достижения и спасти Стефани. Меня не волновали потенциально катастрофические последствия моих действий. В любом случае, я был близок к достижению своей цели, но как раз в тот момент, когда я почти совершил то, что казалось мне научным прорывом, прекратил свои эксперименты и уничтожил все свои исследования.
– Почему?