Оукс не мог отвести взгляда от смертоносного плоскокрыла на своем ботинке.
- Что эта тварь видит? - спросил он, тыкая в демона трясущимся пальцем.
- Что-нибудь знакомое.
Содрогнулась от грохота земля, и плоскокрыл с недовольным видом шлепнулся на песок. Оглянувшись, Оукс увидал, как соскальзывает в бездну еще одна секция Редута. Огромные валы бились о берег, расплескивая белую пену, а узкая бухта еще усиливала их напор. В безмолвном ужасе Оукс наблюдал, как здание за зданием рушится в подгрызающие их волны.
- Можешь болтать что тебе вздумается, - пробормотал он, - но планета нас победила.
- Как хочешь.
- Я хочу?!
Оукс едва не набросился на Паниля, но замер, увидав, что двое спецклонов волокут к ним носилки. Рядом с раненым шла Хали Экель, колечко в ее носу сверкало в ослепительном свете. Пациента опутывали датчики прибокса. И человека на носилках Оукс тоже узнал - то был Раджа Томас.
Носильщики недоуменно воззрились на бывшего босса, опуская на песок свою ношу.
- Он очень плох? - поинтересовался Оукс у Хали.
Ответил поэт.
- Он умирает. Сквозная рана груди и лучевой ожог.
Оукс подавил смешок.
- Значит, меня он не переживет! Наконец-то проклятый корабль останется без кэпа!
Хали опустилась на колени рядом с носилками, глядя на Керро.
- Мы бы не дотащили его живым в лазарет. Он просил принести его к тебе.
- Знаю.
Керро смотрел на умирающего, и мысли Томаса были открыты ему - как и Ваате, и Ваэле, и большинству спецклонов, в чьих генах таилась Аваата, открыты полностью, до последней капли. Сколь проникновенным был замысел Корабля - из породившего Его Раджи Флэттери сделать воплощение возмездия!
Губы Томаса дрогнули. Голос его был не громче шепота, но даже Оукс услышал его ясно:
- Я так долго искал ответа... что забыл вопрос.
- О чем он болтает? - осведомился Оукс.
- Он говорит с Кораблем, - ответил Паниль, на сей раз вслух, и речь его была речью поэта, полной всепроникающей мудрости.
Уста умирающего исторгли прерывистый вздох.
- Я так долго играл... так долго... Паниль знает. Это скала... дитя... Да! Я знаю! Дитя!
Оукс фыркнул.
- Да он просто бредит.
- А ты все отказываешься встать вровень со своей человечностью, промолвил Паниль, глядя на бывшего босса.
- Что... О чем ты толкуешь?
- Только этого и требовал от нас Корабль, - вздохнул Паниль. - Это и значит богоТворить: найти в себе человечность и подняться с ней вровень.
- Слова! Пустые слова! - Оуксу казалось, что его загоняют в угол. Нет, все это просто мираж!
- Тогда отбрось слова и спроси себя: что ты делаешь здесь? - проговорил Паниль.
- Я выжить пытаюсь, что же еще?
- Но ты никогда не был по-настоящему жив.
- Я... я...
Паниль поднял руку, и Оукс замолк.
Демоны чередой двинулись в сторону утесов. Первый из них успел добраться до скал, поднимаясь на плоскогорье, прежде чем поэт заговорил вновь:
- Я отпустил их, как отпускает Аваата. И все же они делают что должны.
- И что они станут делать? - Оукс смотрел вслед уходящим чудовищам.
- Когда они проголодаются, то станут есть.
Оукс не выдержал:
- Да чего ты хочешь от меня?!
- Ты врач, - ответил Керро. - А здесь раненые.
- Ты хочешь, чтобы я спас его? - Оукс ткнул пальцем в сторону Томаса.
- Его может спасти только Корабль или все мы вместе, - ответил Паниль.
- Ага, Корабль!
- Или мы все вместе. Это одно и то же.
- Ложь! Все ложь!
- Спасение - слово многозначное, - напомнил Паниль. - Есть утешение и в разуме, и в потенциальном бессмертии наших сородичей.
Оукс отступил на шаг.
- Все - лживые слова! Эта планета всех нас убьет!
- Для чего тебе глаза, когда ты им не веришь? - спросил поэт. Он обвел рукой кровавую равнину, встретился взглядом с завороженной его словами Хали. - Мы выживем. Мы исцелим планету. Аваата, поддерживавшая равновесие мира, погибла. Но Ваата - ее дочь не менее, чем моя.
- Ваата? - выплюнул Оукс. - Это еще что за чушь?
- Родилась дочь Ваэлы. Ее зовут Ваата, и она несет истинное семя Авааты, заложенное в нее при зачатии.
- Еще одно чудовище. - Оукс покачал головой.
- Ничуть. Прелестное дитя, столь же человек с виду, как и ее мать. Я покажу тебе.
Образы хлынули в сознание Оукса, влекомые несущей волной вживленного приемника. Оукс отшатнулся от Паниля, пытаясь одной рукой заслониться от поэта, а другой царапая шею, словно хотел вырвать радиокапсулу с мясом.
- Не-ет!.. Нет... нет!..
Но поток не прерывался. Под напором его Оукс рухнул на песок и, падая, услыхал голос Корабля.
Ошибиться было невозможно. Неотвратимое могущественное присутствие разворачивалось в нем, не нуждаясь в передатчиках и приборах. - Теперь ты видишь, босс? Тебе не нужен был высеченный в камне завет. Только самоуважение, богоТворение себя, всего человечества и всего, что имеет значение для вашего родового бессмертия.
Оукс перекатился на живот и закрыл голову руками, глядя в мокрый от его слез песок.
Корабль покинул его рассудок - точно медленно вытянули раскаленный нож, оставивший по себе зияющую рану. Оукс медленно опустил руки, поднял голову. Песок скрипел под множеством подошв. Со стороны Редута тянулась длинная колонна - природники и спецклоны вперемешку. Вели их Льюис и Легата. За их спинами ветер разносил клубы дыма, поднимающиеся над горящими развалинами. Его драгоценное убежище - разрушено! Все погибло!
Гнев вновь захлестнул Оукса.
"Будь ты проклят, Корабль! Ты меня обманул!"
Вскочив, он погрозил кулаком Легате:
- Ах ты, сука!
Льюис с Легатой остановились шагах в десяти, и беженцы тоже замерли. Только одна рослая женщина-спецклон с раздутым черепом и тонкими чертами лица вышла вперед, заслонив собою Легату.
- Не вздумай больше к ней так обращаться! - рявкнула она. - Мы избрали ее кэпом! Никто не смеет оскорблять нашего кэпа!
- Да это безумие! - взвыл Оукс. - Как могут чудовищные уродцы выбирать себе кэпа?
Женщина-клон шагнула к нему.
- Ты кого назвал уродцем? Что, если наше племя умножится, а вы станете уродами среди нас?
Оукс в ужасе воззрился на нее.
- Ты и сам не больно красив, - продолжала она. - Каждый день я смотрюсь в зеркало и каждый день думаю, что не так я и страшна. А ты с каждым часом становишься все уродливей. А если я решу, что среди нас уродам не место?