Если я сплю не один, то это разврат.Если один, то и для разврата я слишком плох.Я грабитель, если богат,А если беден, то лох.
Меня не надо, и каждый, кто не ослеп,Видит, как я предаю Лубянку и крепость Брестскую.Если я ем – я ем ворованный русский хлеб.Если не ем, то я этим хлебом брезгую.
Сам он работой ни разу не оскоромился,Даром что я наблюдал его много лет.Это ниже его достоинства,Которого, кстати сказать, и нет.
Иногда, когда он проваливался по шеюИ у него случался аврал,Он разрешал мне делать, что я умею,И подать за это брал.
Периодически он мне сулил тюрьму и суму.Тогда в ответ я давил на жалость.«Слушай, давай я сдохну?» – я говорил ему,Но это даже не обсуждалось.
Без меня его жизнь давно бы стала растительной —Дуб на юру, ковыль на ветру.Если возможен и вправду грех непростительный —Это если я сам умру.
Смерть неприлична. Забудем про это слово.Она не дембель, а самострел.И правда, где он найдет другого,Который бы это терпелИ сам же об этом пел?
Восьмая
Потом они скажут: извините.Все так, как предсказывали вы.Когда все это было в зените,Нам ужасно лгали, увы.
И мы, пребывая в Вальгалле,Глаза опуская от стыда,Ответим: ну конечно, вам лгали.Вам лгали, а нам – никогда.Потом они скажут: простите.За что? Вы знаете, за что.Сами знаете: родители, дети,Театры, цирки шапито.
Семейство зависит от мужчины,От мэтра зависит травести…Короче, у нас были причиныИменно так себя вести.
И мы – не без искренней кручины —В ответ горячо прокричим:Разумеется, были причины.Лишь у нас не бывает причин.
Тогда, уже несколько уверенней,Проявится ссучившийся друг:– Вообще это было в духе времени.У времени был такой дух.
И мы, оглядевшись воровато,В ответ залепечем горячо:– Эпоха, эпоха виновата!С вас спросу нету, вы чо.
Тогда, добираясь до крещендо,Они перейдут на полный глас:С чего это нам просить прощенья?С чего это, собственно, у вас?
С рожденья рахит, пальто из ваты,Чесотка, болезни головы —Короче, вы сами виноваты,Что мы получились таковы.
И главное, нас столько чморили —И нас, и непутевую мать, —Что, когда мы всё это натворили,Нас можно простить и понять.
Больные, униженные вечно,Забывшие письменную речь…– Конечно, – мы скажем, – конечно!Конечно, – мы скажем, – конеч…
Бог с тобой, наша мирная обитель,Притяжение пейзажей и масс.Вы только отскребитесь, отскребитесь,Хоть от мертвых отскребитесь от нас.
Девятая
Добрый читатель, что тебе надо,чтобы не сдохнуть здесь:Порцию меда, порцию яда, выверенную смесь?Злой обладатель первых проплешин,первых руин во рту,Чем ты вернее будешь утешен в скудном своем быту?
Можем придумать сказочный остров,солнца резервуар,Землю с названьем через апостроф, вроде Кот д’Ивуар:Так я и вижу где-нибудь в джунглях шкуру того кота —Там, где мелькает в бликах ажурных теплая смуглота.
Страсти-мордасти, Пристли и Кристи,ром, буйабес, кускус,Грозди угрозы, кисти корысти, яд, пистолет, укус,Труп генеральши, страсть сенегальши,выдумка, фальшь, игра —Все что угодно, лишь бы подальше от твоего угла!
Или вернее – язвы коснуться, в тайную боль попасть,В стоны сиротства, гордость паскудства,бренность, растленность, власть,Где-нибудь рядом, прямо за шторой,за угол, корпус Б, —Высветить бездну, рядом с которой ты еще так себе?Что же мне выдумать? Как ввязатьсяв битву за падший дух?Муза, сейчас мы убьем двух зайцев,двух крокодилов, двухХищных котов – д’ивуар и просто;полный стакан – с пустым,Бездну юродства с духом господствазапросто совместим.
Значит, представим южное небо, юное, как в раю,Бухта – мечта капитана Немо, город на букву «ю» —Чтоб в алфавите искали долго, тщась обнаружить нас.Я – это все-таки слишком гордо. Ю – это в самый раз.
Лето, какого не помнят старцы. Золото. Синева.Птицы, поющие сразу стансы – музыку и слова.Лука, бамбука, запаха, звука нежные острия.Фрукты в корзине, а в середине этой картины – я.
В душном шалмане с запахом дряни, в шуме его густом,Вечно таская ад свой в кармане —кстати сказать, пустом, —С вечной виною – той ли, иною, – и, наконец, еврей;Так что, как видишь, рядом со мноюты еще царь зверей.