– И то верно, – согласился охотник. – По крайней мере, складно.
Кулик удобнее устроился на своем месте, глаза его насмешливо блеснули.
– Скажи лучше сам, мил человек, а что, если ты – хулгу?
– Это просто опровергнуть, – ответил Ястреб. – Хулгу не знает, что тебя зовут дядька Кулик. Что по молодости ты к моей матери подбивался, а мой батька тебе за то три зуба выбил. А потом ты ее сестру, мою тетку, в жены взял, но до сих пор на мать заглядываешься. А еще…
– Да заткнись уже, – беззлобно расхохотался Кулик. – Кто кому зубы бил, теперь дело прошлое. Глянь лучше, чего там Совка так быстро несется.
К ним и впрямь из леса бежала девочка по имени Совка, взволнованная, растрепанная, со слезами на глазах. Заметив Ястреба, закричала издали:
–Ястреб! Мамка твоя по ягоды пошла и с обрыва упала! Живая, только подняться не может, так и лежит! Спину повредила!
– Где она?! – хором заорали Ястреб и Кулик. Совка неопределенно махнула рукой за спину и побежала обратно к лесу. Мужчины припустили за ней.
К счастью, мать Ястреба действительно оказалась жива. Только спину сильно отбила и не могла толком говорить. Ее осторожно уложили в носилки и отнесли домой. Даже оброненный туесок с черникой отыскали и с собой забрали. Ястреб помнил, что мать им сильно дорожит и будет горевать, если память о любимом Соколе потеряется.
Беда отодвинула на второй план поимку хулгу.
Тут же набежали тетки Ястреба – две родные сестры и две жены братьев пострадавшей. Поохав и попричитав, окружили родственницу заботой. Весь день она пролежала пластом, время от времени погружаясь в забытье.
Сын же оказался не у дел. Немного потоптавшись вокруг своего жилья, он пошел навестить Посвященного. Тому отвели место в большом доме Кулика.
Посвященный вел себя с достоинством, держался так, словно и не имел несколько крупных дырок в бедре и животе. Попросил иглу с жилами, воды и свежей кедровой живицы. Принялся зашивать на живом теле раны, совершенно не морщась. Завидев Ястреба, кивнул, не переставая кромсать свою плоть тонкой костяной иглой.
– Как дела, охотник, настиг хулгу?
– Нет. Следы дошли до нашего села и потерялись.
– Плохо, – ответил Посвященный, затянул узелок на одной из дыр, только тут позволив себе покряхтеть от боли. Вытер пучком травы брызнувшую из раны кровь. – Как бы теперь не проникла эта тварь в селение да не стала народ жрать почем зря. Плохо что – давно в наших краях не умирали шаманы, а которые умирали, хоронили их как надо. Понимаешь, к чему я?
– К чему?
– К тому, – вздохнул Посвященный, – что нынешние шаманы забыли давно, как именно искать хулгу. И мы, служители Мруны, тоже забыли.
В это время внутрь вошел Кулик. Он мельком глянул на Посвященного, окликнул Ястреба.
– Травы знаешь? Дуй к берегу, там нарви хвоща, цветущую желтавку да ивовую кору не забудь надрать. Будем твоей матери лечебные настои делать. Все понял?
– Уже бегу! – с готовностью отозвался Ястреб. Наконец ему есть задача!
Глава 3. Заяц раздора
1.
Заяц что-то заметил в кустарнике слева. По крайней мере, его чуткие уши дернулись в ту сторону. Однако прежде чем он ударился в бега, справа от него неслышно поднялся из засады Ястреб, с размаху швырнув свой топорик. Удар пригвоздил косого к ближнему дереву. Заяц пискнул и затих, мелко дергая задними лапками.
Ястреб уже собрал все требуемое из трав, они лежали в его заплечном мешке. Надо было возвращаться назад. Однако когда он случайно наткнулся на пасущегося зайца, его охотничья душа не позволила пройти мимо дичи просто так.
Охотник медленно подошел к убитому зверьку, не сводя взгляда с кустарника, что находился неподалеку. Именно в той стороне заяц почуял опасность: сам Ястреб подкрался настолько незаметно, что его дичь не обнаружила.
– Плохо прячешься, – усмехнулся кусту охотник, подбоченясь. На самом деле он точно не знал, человек ли прячется там или зверь. Говорил наугад, вдруг да отзовется неизвестный.
– Все равно заяц мой. Я в него раньше попала, – подал голос куст.
Он задрожал, выпуская прятавшуюся в нем Рысь. На этот раз ее облик сильно изменился: чистые и пышные волосы охотницы покрывала легкая шапочка с небольшими стоячими ушками, на кончиках которых пушились кисточки. Поверх льняного платья до колен красовалась короткая пятнистая безрукавка. Причем даже такой искушенный охотник, как Ястреб, не мог угадать, что за зверь ее подарил. А на поясе из трех перевитых меж собою кожаных ремешков висело множество мешочков с непонятным содержимым.
– Кого я вижу! И чем же ты убила моего зайца, хотелось бы узнать? Злобным взглядом?
Глаза Рыси сверкнули из-под шапки, но не злобно, скорее – насмешливо.
– А ты приглядись внимательней, охотничек, – промурлыкала она, указывая своей духовой трубкой на убитого зверька.
Только тут Ястреб заметил, что в шее зайца торчит конец длинной тонкой иглы. Но все равно остался при своем мнении.
– Такая иголочка могла зайца только защекотать до смерти, но уж никак не убить, не то что мой топор!
– Ты своим топором ему всю шкуру попортил и кровищу выпустил. А моя игла – с сонным зельем, посадил потом зайца в яму и сиди он, пока мне есть не захотелось. Почему, кстати, не здороваешься, тебя старшие этому не учили?
Ястреб пожал плечами.
– Какой смысл говорить тебе «здравствуй»? Духи вроде не болеют.
– Я не… Хотя чего убеждать, тебе что кол на голове теши. В общем, заяц мой! Он мне нужен.
На всякий случай Рысь угрожающе направила на Ястреба свою духовую трубку. Тонкая полая тростинка длиною с руку смотрела прямо в горло. Однако действия Рыси не впечатлили бывалого охотника.
– Если тебе нужен заяц, найди себе другого. С тебя, между прочим, еще стадо мамонтов. Ты так и не отдарила за свое спасение, – упрекнул Ястреб, безбоязненно поворачиваясь боком к Рыси. Он вытащил топорик из тела зайца и, счистив травой следы крови, заткнул оружие за пояс. Чуткий слух уловил резкий выдох Рыси, что не застало его врасплох: давно был настороже, ожидая от духа подобного коварства. Потому мгновенно сцапал в воздухе летевшую иглу.
– Сейчас как дам обухом по лбу, – пригрозил, отбрасывая иголку прочь. Рысь выглядела ошарашенной. Видимо, ей редко приходилось сталкиваться с подобной прытью своих жертв. Расстроенный дух сокрушенно вздохнул, признавая поражение.
– Хорошо, охотник, твоя взяла. Но что тебе зайчик? Бери целого мамонта в знак благодарности за мое спасение!
– Где он? – сразу вскинулся Ястреб. Рысь удивленно подняла брови и кивнула ему за спину.
– Что же ты за охотник, если не чуешь такого зверя почти у себя за спиной?
И впрямь, позади что-то шумно вздохнуло, хрумкнуло, проворчало трубным глухим тоном. Ястреб аж подпрыгнул от неожиданности и мгновенно развернулся, выхватывая топор. Хотя понимал, что с топором бессмысленно идти на такую громадину, как мамонт, у которого и шерсть не пробьешь, а если удалось – толстая кожа не даст пройти удару дальше. Тут надо с десяток крепких мужиков с загонными копьями, это как минимум. А лучше сразу шамана с одуряющими снадобьями, чтобы усыпил зверюгу, и она безропотно далась на разделку. К его удивлению, слух подвел: сзади никого не оказалось.
Впрочем, когда он повернулся с недоуменным лицом к Рыси, той также не было на месте. Как и зайца. Только слегка подрагивали кончики кустов в том месте, где скрылась обманщица.
2.
Тяжело всхлипывала мать погибшей Совки, восьмилетней девочки, что теперь лежала у частокола ограды с неестественно вывернутой шеей в луже крови. Молчали хмурые родичи. Кулик мял губы и смотрел с надеждой на Зубра, нового шамана, вызванного с соседнего рода. Прибыл он сюда как врач, поднимать на ноги Посвященного и мать Ястреба. Однако так вышло, что в первую очередь потребовалось бежать на место убийства. То, что смерть не случайная, было очевидно. Уж слишком страшные раны зияли на теле ребенка. Впрочем, очень схожие с теми, что имелись на теле Посвященного.