Летопись, византийский топарх – так же отмечавший «величайшее человеколюбие и справедливость» варваров – и Лев Диакон единодушно указывают, что многие «земли» отдавались под власть-защиту русов добровольно.
В X веке, когда язычник Святослав захватил христианскую Болгарию, он оставил в живых и на свободе царя Бориса II, не тронул царскую казну (её потом разграбило войско православных «освободителей» – византийцев), и многие болгары бок о бок с «завоевателями»-русами бились до конца с армией Второго Рима.
Несколько слов об уровне культуры в Державе русов-язычников. Во-первых, там были города. Об этом свидетельствует не только скандинавское название Руси – Гарды, буквально – города.
В конце концов полудиким скандинавам позволительно и не различать города в собственном смысле от спрятавшегося за тыном селеньица.
Нет и араб Ибн Русте пишет, что у русов «много городов» (притом, его соплеменник и современник, Ибн-Хордадбег, утверждает, что в самой Византии есть только пять городов, остальные же – «укреплённые деревни»), и географ Баварский исчисляет города в землях восточных славян сотнями.
Оба автора – люди безусловно цивилизованные для раннего Средневековья и что такое город, безусловно, понимали.
Ещё занимательней, что ещё персидский аноним и тот же Ибн Хордадбег, таможенник по профессии, свидетельствуют, что русы производят «отличные мечи» и ввозят их в земли халифов.
Вдумайтесь – речь идёт не только о высоком качестве работы русских оружейников.
Это-то вне сомнений – стоит только почитать у Льва Диакона, как мародёры-византийцы собирали на полях битв русские мечи, а у Ибн Мискавейха – как жители окрестностей Бердаа лазили за мечами в могилы русов, умерших от морового поветрия (!).
Нет, речь о том, что русы продавали не только всевозможное «сырьё» – меха, мёд, воск, но и изделия своих ремесленников. И те находили спрос даже в краю булатных клинков!
Другим предметом экспорта были кольчуги – Ибн Русте называет кольчуги славян «прекрасными», а средневековая поэма «Рене де Монтабан» – «отличными».
Заглавный герой поэмы, рыцарь Карла Великого, купил одну и стал пользоваться славой неуязвимого бойца. Технологии, таким образом, в языческой Руси были не ниже мирового уровня. Некоторые клинки той эпохи сохранились до наших дней. На них имена кузнецов-русов – «Людота» и «Славимир».
На это тоже обратим внимание, читатель, – русы-кузнецы, представители профессии, дольше прочих державшейся за древних Богов (не зря молитва святого Патрика защищает христианина «fri brichta goband ocus druad» – «от чар кузнецов и друидов»), оказывается, грамотны.
И не они одни – в одном из курганов могильника Гнездово на кувшине красуется надпись, которую учёные читают то как «горушна» (горчица), то как «Горух пса» (то есть, «Горух писал»).
Честно признаться, мне больше по душе последняя расшифровка: большинство древних надписей – вот такие «автографы», а представить, зачем северным славянам в X веке могла понадобиться огромная амфора с горчицей, мне как-то не по силам.
Наконец, самая, на мой взгляд, занимательная надпись той эпохи найдена в Новгороде, в слоях середины X века. Это бирка-пломба от мешка с данью. На ней изображён символ княжьего рода – сокол, вилкой раскинувший крылья, и надпись: «Мечнич мех в тех метах. Полтвец» («Этим помечен мешок мечника. Полтвец».)
Мечник – служилый княжеский человек, которому, очевидно, принадлежал мешок. Рядом со своим званием» он для неграмотных вырезал меч. А Полтвец – имя этого поэта на княжьей службе.
Оцените игру созвучий в оригинальной надписи! Эта короткая надпись очень похожа на «висы» – короткие, иной раз – из одной строчки, стихи скандинавских поэтов, скальдов.
Между прочим, идея, что письменность на Русь принесло лишь крещение или, по крайней мере, Кирилл с Мефодием, – «заслуга» опять-таки православствующих, а не православных.
В православном «Паннонском житии св. Кирилла» чёрным по белому написано, что будущий святой, посетив Корсунь-Херсонес, древний город неподалёку от нынешнего Севастополя, видел там книги, написанные «русьскими письмены».
Именно «русьскими» – так написано в 26 (прописью – двадцати шести) известных нам списках жития, так что попытки переделать их на «сурские» (сирийские), «готские» и т.д., ни что иное, как проявление какого-то странного страха иных исследователей при мысли о грамотности далёких предков [6].
И скорее всего это были те письмена, которые сегодня неправомерно называются кириллицей. Именно их, как пишет палеограф С.В. Высоцкий, в Средние века называли «русским письмом», а «славянским» – глаголицу.
«Солунских братьев», как известно, считают изобретателями именно славянской письменности. И первые памятники глаголицы – это церковные надписи и богослужебные книги, именно то, на что могли направить свои усилия братья-миссионеры.
А вот «кириллица» встречается впервые в местах совершенно «неподобающих» – на глиняном кувшине, на клинках мечей, на бирке, в надписях совершенно мирских по смыслу и содержанию, не упоминающих даже имён христианских.
А, по единодушному мнению русских летописцев, византийских хронистов и арабских географов, торговцами, сборщиками дани, воинами и кователями мечей в Восточной Европе X века были именно русы – вот и «русское письмо».
Так что, любители порассуждать о том, сколь многим-де мы обязаны «Солунским братьям», очевидно, пишут глаголицей. Я же пишу эту книгу знаками, восходящими к «русьским письменам» язычников Людоты, Славимира, Полтвеца и Горуха.
И если признание иноземцами титула государей за русскими правителями и имени государства за самой Русью говорит об уровне общественного развития языческой Руси, если высокая оценка иноземцами изделий русских мастеров – это уровень цивилизации, то грамотность русов-язычников, не жрецов или князей, а простых людей – кузнецов, купцов, княжьего служилого люда – это уровень культуры.
Уровень, надо сказать, весьма высокий – ещё несколько веков спустя в ином рыцарском романе христианской Европы можно было прочесть: «жил благородный рыцарь. Он был таким учёным, что даже умел читать».
Конечно, неверно говорить, что страна грамотных кузнецов стояла «выше» стран с уже возникавшими университетами. Просто надо признать, что нет и не может быть никакого «выше» и «ниже», что особенности языческой Руси – или Запада – это именно особенности, а не признаки загадочной «отсталости» (чтобы говорить об отставших, нужно быть твёрдо убеждённым, что все идут в одном направлении [7]), или не менее загадочного «прогресса».
Поскольку речь в нашей книге о язычниках, то надо сказать несколько слов и о язычестве Древней Руси, дать хотя бы самое общее, естественно, чудовищно схематичное представление о Вере, ради которой герои нашей книги будут жить, сражаться и погибать.
Для начала: – славяне и русы знали единого Бога. Об этом свидетельствует Прокопий Кесарийский, византийский автор VI века и немец Гельмольд полтысячи лет спустя.
В договоре руси с греками в 945 году сказано: «…а те из них (русов. – Л.П.), кто не крещен, да не имеют помощи от Бога и Перуна», а в 971 году воинствующие язычники Святослава клянутся «от Бога, в него же веруем, в Перуна, и в Волоса, скотья Бога».
В насквозь, как увидим, языческом «Слове о полку…» – «суда Божия не минута» в цитате из оборотня и колдуна Бояна, Велесова внука, обращённой к князю-оборотню Всеславу Полоцкому.
Второй раз Бог упоминается в «Слове…», когда в ответ на молитву Ярославны Солнцу, Ветру и Дону: «Игорю князю Бог путь кажет из земли Половецкой на землю Русскую». Вряд ли на языческую молитву отозвался Христос!
Князь ещё некрещёных болгар Пресиян писал в своей так называемой Филиписийской надписи: «Когда кто-то говорит правду – Бог видит. И когда кто-то лжёт – Бог видит. Болгары сделали много хорошего христианам, а христиане забыли об этом – но Бог видит!»