Приближаясь к Батуик-Хилл, Кэти упрямо гнала прочь нехорошие предчувствия. Да, темно и тихо. Да, деревья отбрасывают жутковатые тени. Но назад она уже не повернет – слишком далеко зашла, и Люк Тейлор ждет. То есть Кэти надеялась, что ждет. Где-то на улице. На вечеринки в дом Уилла Джонса ее никогда еще не приглашали. Его родители частенько бывали в отъезде, и Уилл со старшим братом уже прославились бурными гулянками. Слухи об этих вечеринках ходили самые разные: что соседи вызывали полицию, что такого-то вырвало прямо на улице, а такая-то лишилась девственности под горкой курток. Думать об этом Кэти себе запретила. Люк будет ждать снаружи. Потом он возьмет ее за руку и проводит домой. А потом поцелует. Все будет волшебно.
Дом Уилла стоял на полпути к вершине Батуик-Хилл. Массивный, он стоял на некотором удалении от дороги, занимая свое место в ряду себе подобных. Кэти проходила мимо извилистых подъездных дорожек и высоких стен; на другой стороне тянулись, уходя в темноту, высокие деревья.
Люк ждал ее у начала подъездной дорожки, и при виде его сердце Кэти, стремясь к свободе, прыгнуло к горлу.
– Пришла. – Он стоял, засунув руки в карманы и пряча голову в плечи. – Пойдем?
И они пошли к дому.
Теплое покалывание, начавшееся в пальцах ног, распространилось на все тело. Он ждал ее. Ее. Все было, как в кино. Даже лучше, чем в той сцене из любимого фильма ее матери, где Джон Кьюсак стоит на крыше машины. Даже лучше другой сцены, где Эдвард Каллен говорит Белле Свон, что она – его идеал героини. По крайней мере, не хуже. Ничего более волнительного в ее жизни еще не случалось.
За порогом ее накрыла волна тепла и шума. Все комнаты были забиты до отказа. Три девушки, на год старше Кэти, забрались на кофейный столик и смотрели на Уилла, который, постелив на колено салфетку, сворачивал сигарету.
– Выпьешь? – предложил Люк, и Кэти кивнула.
Он наклонился и крикнул ей в ухо:
– Вернусь через минутку.
Широкая спина Люка исчезла в плотной толпе, и Кэти вдруг почувствовала себя лишней. Пробившись к ближайшей стене, она прислонилась к ней спиной, сделав вид, что вечеринка ей не в новинку и одиночество – ее собственный выбор. Пары танцевали и целовались, знакомые и друзья громко перекрикивались, а она изо всех старалась показать, что нисколько им не завидует.
Пять минут показались часом, и она даже обрадовалась, когда Фрейя Халлет обхватила ее потными руками и прокричала задорное «привет!».
– Потрясно, да? – Раскрасневшееся лицо Фрейи блестело от пота, а ее дыхание несло запах чего-то крепкого.
Кэти улыбнулась и кивнула.
– Выпей водки WKD! – Фрейя сунула ей в руку бутылку с голубой жидкостью. – Я уже четыре зарядила! – Она высунула голубой язык и захихикала.
С Фрейей Кэти познакомилась на субботней музыкальной практике еще в начальной школе. Фрейя играла на альте, а ноты носила в кожаном кейсе, чему Кэти страстно завидовала. Сейчас подруга стояла, прижавшись лицом к обоям.
– Как. Жарко. – Она закрыла глаза и не произнесла больше ни слова.
Кэти сделала осторожный пробный глоток. Наверно, такой вкус мог быть у радиоактивного сквоша. Теперь, по крайней мере, она могла притворяться, что разговаривает с впавшей в полукоматозное состояние Фрейей, и надеяться на скорое возвращение Люка. Кэти отпила еще немного.
Через какое-то время она обнаружила, что в бутылке ничего не осталось, и испытала что-то похожее на гордость. Не считая глотка-другого отвратительного вина на день рождения и Рождество, Кэти не пила алкоголь и не знала, что такое опьянение. Правда, сейчас в ней проснулось чуть более теплое чувство к Фрейе, которая сползла на пол, спрятав любопытный узор, отпечатанный на лице текстурными обоями.
Пришло время найти Люка. Оторвавшись от стены, дававшей какое-никакое ощущение безопасности, Кэти отправилась на поиски. Переходя из комнаты в комнату, она уже начала спрашивать себя, есть ли в этом доме конец, когда оказалась в кухне, напичканной современными приспособлениями и сияющими гранитными поверхностями.
Застекленные двери вели в сад, и одна их половинка покачивалась от ветра. Кэти подошла ближе, чтобы закрыть ее, и уже протянула руку к хромированной ручке, как вдруг услышала знакомый смех. К смеху добавился голос, негромкий, с восхитительной хрипотцой и определенно мальчишеский. А потом ее глазам открылась картина, от которой по спине пробежал холодок. В падающем из окон свете Имоджен извивалась в объятьях высокого парня с мягкими каштановыми волосами.