Кристи Уотсон
Язык милосердия: Воспоминания медсестры
Появление этой книги крайне своевременно и необходимо – это рассказ о том, как мы выживаем, и о людях, которые нам в этом помогают.
Держу пари, вам не удастся прочитать это произведение целиком и ни разу не разрыдаться… Будьте уверены, что истории пациентов не сотрутся из памяти и спустя много дней после того, как вы перевернете последнюю страницу.
Сильная книга.
Чутко и прекрасно написано… Сердечное послание представителям профессии, ценности которой сегодня оказываются под угрозой.
Эта великолепная, меняющая жизнь книга просто обязательна к прочтению.
В этой книге столько любви, что и слезы можно стерпеть. Кристи Уотсон создала красивое и лиричное повествование об истинном смысле сестринского дела.
Эти прекрасные воспоминания – чуткие, информативные, смелые, где каждая фраза наполнена состраданием – напомнили мне о том, что в моменты, когда я чувствую самое жгучее одиночество, я на самом деле вовсе не одинока.
Посвящается медсестрам
Поэт – это соловей, который поет во тьме, услаждая свое одиночество дивными звуками; его слушатели подобны людям, завороженным мелодией незримого музыканта; они взволнованы и растроганы, сами не зная почему.
Описанные в этой книге события основаны на моих воспоминаниях об опыте работы медсестрой. Отличительные черты упомянутых в ней людей и мест были мной изменены, чтобы защитить частную жизнь пациентов и коллег, а описания определенных ситуаций и их участников были перемешаны между собой также для защиты их личной информации. Любое сходство является совпадением.
© Christie Watson, 2018
© Никитина И. В., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2019
КоЛибри®
Предисловие
Из-за чего стоит рисковать жизнью
Работу медсестер оставляли тем, «кто был слишком стар, слишком слаб, слишком часто нетрезв, слишком низок, слишком глуп или слишком плох, чтобы справиться с чем-нибудь другим».
Я не всегда хотела быть медсестрой. Я перепробовала множество профессий, а мой раздосадованный консультант по трудоустройству без конца убивался о том, что я провалила выпускные школьные экзамены. Морской биолог – таков был один из вариантов моей будущей карьеры: я представляла, как буду целый день разгуливать в купальнике где-нибудь в солнечной стране и плавать с дельфинами. Я пересмотрела свое решение, узнав, что работа морского биолога по большей части заключалась в изучении планктона на уэльском побережье. Однажды летом в Суонси я наблюдала за тем, как моя двоюродная прабабка разделывает сома в большой кухонной раковине, а как-то раз я выходила в море на лодке с обутыми в желтые сапоги мужиками – волосатыми, хриплыми, грузными, которые мочились за борт и без конца ругались матом. Еще мне не раз доводилось завтракать сердцевидками и лаверным хлебом из красных водорослей. Стало очевидно, что морская биология не для меня.
– Юриспруденция, – предложил один из учителей, когда мои родители, к тому моменту уже лишенные всякого самообладания из-за того, что я никак не определюсь с выбором, спросили его, какая профессия могла бы мне подойти. – Спорить она способна хоть целый день.
Но у меня не было склонности к узкоспециализированным областям. Вместо этого я стала подумывать о профессиях, связанных с животными и охраной природы. Я мечтала работать фотографом в журнале National Geographic, а значит – путешествовать в жаркие экзотические страны, где сияло бы солнце, а я все-таки разгуливала бы целыми днями в купальнике и никогда в жизни не снимала бы вьетнамки. Я стала участвовать в маршах протеста и в кампаниях против вивисекции, раздавала листовки в застроенном зданиями из серого кирпича центре города Стивенидж, показывая прохожим фотографии собак, которых подвергали пыткам, кроликов с красными глазами, на которых испытывали косметику, и окровавленных, болезненно тощих кошек. Я носила купленные в уличных ларьках дешевые политзначки, которые так часто расстегивались и кололи меня, что как-то вечером я обнаружила у себя на груди целое созвездие оставленных булавками синяков. Я отказывалась заходить в гостиную после того, как мама купила на барахолке чучело курицы и водрузила его там среди прочих украшений интерьера. Вместо этого я предпочитала есть свой вегетарианский ужин, сидя на лестнице в знак протеста, и выдвигала ультиматумы: «Либо я, либо курица. Я не желаю быть соучастницей убийства».