Надо сказать, что Брежнев не очень рисковал, мчась на большой скорости по довольно узкой дороге: охотничье хозяйство было закрытой зоной и никакие случайные встречные автомашины появиться там не могли.
К причалу был пришвартован небольшой катер. За руль уверенно сел Брежнев. Рядом с собой усадил Киссинджера. Механик-водитель и я устроились на заднем сиденье.
С первых секунд плавания мне стало ясно, что этот катер — очередное чудо советской конструкторской мысли. На подводных крыльях, оснащенный мощнейшим двигателем. Брежнев вел его лихо: гнал на максимальной скорости, закладывал резкие виражи, от которых фонтаны брызг почему-то обдавали именно меня. Несколько раз, не снижая скорости, проносился сквозь заросли камыша. Словом, ощущения были не для слабонервных. Продолжалось это минут тридцать, после чего мы все-таки благополучно вернулись к причалу.
Теперь, обращаясь к прошлому и уже зная, чем был вызван тот заспанный, словно с похмелья, вид Брежнева, я понимаю, почему он так рискованно управлял сначала автомобилем, а потом катером. Ему необходима была встряска. Острые ощущения, похоже, приводили его в норму. Видимо, таким образом он избавлялся от воздействия лекарств. Во всяком случае, после возвращения с прогулки Брежнев, когда возобновились переговоры, снова был собран и вполне владел собой.
Идет охота…
На следующий день во время утренних переговоров Брежнев предложил Киссинджеру отправиться после обеда на охоту. Киссинджер удивленно поднял брови и ответил, что он не охотник — никогда в жизни ни одну земную тварь не убил. На это Брежнев заметил, что в таком случае можно просто поехать и понаблюдать за тем, как охотятся другие.
После обеда Киссинджер обнаружил у себя в комнате соответствующую экипировку: защитного цвета галифе, куртку полувоенного образца и сапоги. Мне кто-то из охраны одолжил спортивную куртку, а Брежнев появился в офицерских брюках, защитного цвета рубашке и ботинках на толстой подошве. У подъезда уже стояло несколько газиков.
Мы свернули на грунтовую дорогу и, проехав немного по ней, остановились. Дальше надо было идти пешком. Охрана осталась у машин, а мы тронулись в путь вчетвером: Брежнев, Киссинджер, старший егерь и я. У егеря за плечом висела винтовка с оптическим прицелом, а я нес увесистую сумку, которую вручил мне кто-то из охраны, сказав, что в ней есть все, что понадобится после охоты.
Идти пришлось недолго. Вскоре показалась высокая деревянная вышка. По крутой лестнице мы забрались наверх. Там, в помещении с большим квадратным окном для стрельбы, стояли два стула, столик и скамейка.
Брежнев и Киссинджер присели на стулья у окна, а мы с егерем — на скамейку позади. Внизу я разглядел огороженную площадку для подкормки кабанов. Как я потом узнал, таких вышек здесь было довольно много. Вся охотничья «хитрость» заключалась в том, что корм, кукурузные зерна, насыпали под вышкой в определенное время, и звери привыкли выходить на жировку почти по расписанию.
Брежнев взглянул на часы и сказал:
— Прошу соблюдать тишину, минут через пять кабаны придут.
И действительно, ровно через пять минут я заметил вдали какое-то движение — будто тень мелькнула между деревьями. Это был кабан-вожак. Меня поразило, что огромное животное может так бесшумно двигаться в лесной чаще. За вожаком потянулось и все стадо. И вот уже несколько десятков кабанов жадно набросились на подкормку. Последними появились свиньи с малышами.
Интересно было наблюдать, как с десяток поросят замирали на месте, едва большая матка издавала хрюкающий рык. Мамаша осторожно приближалась к изгороди, осматривалась, затем снова подавала сигнал, и только тогда поросята срывались с места и устремлялись к своему «детскому столу» — для них в центре огородили специальную площадочку, куда малыши без труда попадали, пролезая под загородкой, а взрослые звери проникнуть не могли. Это егеря правильно сделали, потому что могучие самцы постоянно метались от одной кучки кукурузы к другой, словно в поисках чего-то лучшего, хотя корм везде был один и тот же. При этом мощные хряки агрессивно отталкивали своих менее крупных сородичей.
Брежнев приник к прицелу винтовки и стал выискивать жертву. Еще до начала охоты он объяснил нам, что в свиноматок стрелять нельзя, в малышей тем более. Нужно найти такого хряка, который еще не обзавелся семьей. Брежнев довольно быстро определил, кто есть кто в этом стаде диких кабанов, и стал целиться. Звери находились в постоянном движении. Брежнев выцелил одного из кабанов и, когда тот на миг застыл, выстрелил. Кабан упал как подкошенный. Остальные звери бросились врассыпную.