В какой-то момент подвыпивший Брежнев обратил внимание на наручные часы помощника Киссинджера и, прикрыв ладонью собственные часы, обратился к Сонненфельдту:
— А давай махнемся?
Сонненфельдт, несколько смущенный, стал отнекиваться, но Брежнев не унимался и в конце концов уговорил — обмен состоялся. Леонид Ильич получил золотые часы американца, а тот — обычные часы советского производства… но зато от самого Брежнева.
Когда после ужина американцы удалились, Брежнев с явным удовлетворением пересказал Громыко и Добрынину свой разговор с Киссинджером об отношениях США и Китая. При этом он, обратившись ко мне, попросил меня по возможности более подробно зафиксировать его разговор с Киссинджером на бумаге. Я объяснил, что, учитывая доверительный характер беседы и обстановку, в которой она велась, специально не доставал из кармана блокнот и не делал записи, но пообещал воспроизвести содержание беседы по памяти, что вскоре и выполнил.
Так в чьих же руках будущее?
Встреча в Завидове закончилась 8 мая. Утром следующего дня американцы откланялись и отбыли в аэропорт. А наши перед отъездом в Москву вновь собрались за столом. Брежнев и Громыко живо обсуждали прошедшие переговоры. Вдруг Леонид Ильич спросил:
— А какое сегодня число? — И, не дожидаясь ответа, воскликнул: — Так ведь День Победы! Тут уж сам Бог велел по чарке выпить…
Все с радостью поддержали.
На этой торжественно-праздничной ноте и закончилось наше пребывание в Завидове.
Леонид Ильич сам сел за руль и укатил в Москву. Кстати, никто в тот день не уехал без охотничьих трофеев, каждый вез домой по куску отменной кабанины и по нескольку рыбин, выловленных в водохранилище.
Надо сказать, что в своих мемуарах Киссинджер, вспоминая об охоте в Завидове, водку заменил на пиво. Много лет спустя при встрече я сказал ему об этом, на что он, явно смутившись, ответил: «В противном случае меня бы в Америке не поняли». Зато я понял. Для рядового американца бутылка водки на троих — это просто невероятно!
Завершая рассказ об этом не совсем обычном визите, не могу еще раз не вспомнить слова Никсона, которые он сказал китайскому руководителю в Шанхае: «Наши два народа сегодня держат будущее всего мира в своих руках…» Дело в том, что почти через два года после этого, в декабре 1973-го, президент Америки утверждал уже нечто иное. В беседе с послом Добрыниным он заявил, что будущее мира — в руках народов США и СССР.
На часах вашингтонское время
После майского визита Киссинджера подготовка к ответному визиту Брежнева пошла полным ходом. Программа была расписана по часам на все восемь дней пребывания в США. Надо отметить, что она разительно отличалась от программы, составленной в свое время для Хрущева. Тогда наш лидер посетил семь американских городов. Брежнев же не стремился куда-либо выезжать из Вашингтона. В дни визита в США он побывал лишь в загородной резиденции американских президентов, Кемп-Дэвиде, да в личном доме Никсона в городке Сан-Клементе, совершив полет в Калифорнию.
Брежнев при обсуждении программы визита с Киссинджером сказал: во всем, что касается его пребывания в Америке, он целиком полагается на Никсона. Потом добавил:
— Я также полагаюсь на его совет в том, что касается моих встреч с массами…
Данная фраза была характерна для нашего тогдашнего руководителя. И сразу скажу, что до «встреч с массами» во время этого визита дело не дошло.
16 июня 1973 года, в субботу, мы вылетели из Москвы двумя самолетами «Ил-62». Сделали посадку для дозаправки на канадском острове Ньюфаундленд, в аэропорту Гандер, где Брежнева встретили наш посол в Оттаве и представители канадского правительства. Высокий советский гость пребывал в отличном настроении. Увидев в зале для особо почетных гостей установленный нашими связистами телефон прямой связи, выразил желание немедленно им воспользоваться. Позвонив домой, Брежнев громко и радостно сообщил супруге, что купается в объятиях канадского гостеприимства. Затем он связался с Косыгиным и еще с кем-то из коллег в Москве и всякий раз повторял: «купаюсь в объятиях канадского гостеприимства».