Генрих и Марк подходят гораздо меньше. Генрих — человек мягкий до патологии, да его здесь и не было. А Марк не стал бы мстить за убийство Мирона; из одного же сострадания к Нинке он скорее промолчал бы. Неужели Славка? И что же мне теперь делать, Господи?
Я пришла в такое возбуждение, что не могла усидеть на месте и начала метаться туда-сюда по берегу. Время тянулось умопомрачительно медленно, а мне позарез нужно было хоть с кем-нибудь поделиться своей догадкой, иначе я бы просто лопнула. Когда вверху на тропинке показался Леша с полотенцем через плечо, я бросилась к нему раненой птицей:
— Леша! Господи! Наконец-то! Сколько можно дрыхнуть?
— Ты чего это? — подозрительно спросил Леша. — Ведь еще совсем рано.
— Рано? Да я тебя уже часа три дожидаюсь!
— И напрасно. Тебе тоже спать нужно. Вон тощая какая, один скелет остался.
— Да ладно, — отмахнулась я. — Я убийцу нашла!
— Да ну? — не поверил Леша.
И я сбивчиво, взахлеб пересказала ему свою гипотезу о Нинке и Славке-Владике. Леша слушал молча, не перебивая, и, когда я наконец все выложила, заговорил не сразу. Он стоял, запрокинув лицо к небу, и медленно водил туда-сюда глазами. Я едва ли не на слух воспринимала, как щелкают его мысленные весы, взвешивая все доводы «за» и «против».
— Нет, — сказал он после долгой мучительной паузы. — Не могу я поверить, что Нинка столкнула Мирона с обрыва, а на следующий день пришла сюда и набросилась на вас с Марком. Она не умела толком притворяться. Вспомни: когда к ней заваливались нежеланные гости, она рассыпалась в любезностях, а всем было до смешного ясно, что это одно лицемерие.
— Леша, она не притворялась. Ты пойми, пока Мирона не нашли, она вся извелась, терпела больше десяти часов. Ей необходимо было как-то выпустить пар, снять напряжение, вот она и выбрала нас с Марком в качестве громоотвода. И не важно, что именно она говорила. Главное — ее истерика была непритворной.
— Варька, ты знала ее лучше всех нас. Неужели она похожа на женщину, которая способна вот так избавиться от мужа? Это что же могло толкнуть ее на подобный шаг?
— Понятия не имею, — призналась я. — Но уж больно точно складывается в картинку все остальное. И Нинка, и Славка. У него появляется очень обоснованный мотив. Я и сама не знаю, как поступила бы на его месте.
— Ну хорошо, я согласен принять твою версию, если ты назовешь любую убедительную причину Нинкиного поступка.
— Ревность? — неуверенно предложила я.
— К кому? К Ирочке? К Татьяне? Мирон, конечно, не был идеальным мужем, но заводить шашни с женой друга ни за что не стал бы.
— Может, ему в «Бирюзе» какая-нибудь девица приглянулась?
— Варька, они пробыли тут всего ничего, дня на два дольше нас. Чтобы завести роман, нужно время. Мирон ведь не донжуан, в самом деле.
— Ладно, ты прав, Леша. Похоже, ревность не проходит, а другой убедительной причины я не вижу. Деньги, месть, зависть, страх — все отпадает… Слушай, а если у Мирона в Москве пассия завелась, а Нинка узнала обо всем только здесь?
— От кого? Мирон, что ли, решил исповедаться?
— Нет. Это тоже не проходит. Я вспомнила — мне Машенька говорила, — что Нинка с Мироном в день убийства ходили взявшись за ручки. До самого ухода Мирона к нам. Я сначала думала, что он пришел такой злой из-за ссоры с Нинкой, но теперь-то понятно, кто привел его в ярость: Славки по дороге сюда, на почве разногласий из-за политики фирмы. А с Нинкой, кстати, Мирон в тот вечер почти не разговаривал. Он вообще практически рта не раскрывал. Да-а, а я-то была уверена, что нашла ответ.
— Ну и хорошо, что не нашла. Что бы ты, интересно, стала делать с этим ответом?
— Как — что? Свалила бы ответственность на тебя. Зачем, ты думаешь, я тебя дожидалась?
— Ну-ну, — сказал Леша и пошел умываться.
Когда пришло время идти в пансионат на растерзание шпионом Беловым, стало совершенно ясно, что Марк не дойдет — его шатало на каждом шагу. Поэтому мы оставили его на попечение Генриха и отправились на допрос втроем.
— А как мы, интересно, объясним Белову отсутствие Марка? — озадачил нас Прошка, когда мы перелезали через очередной каменный завал на берегу. — Так и скажем, что кто-то вылил ему в чай комариной отравы?