Словацкое имя прилагательное chytry, соответствующее по звуковому составу русскому хитрый, значит "хитрый", "неглупый", а также "быстрый": выражение ako vietor chytry значит "быстрый как ветер". Ср. также сербохорв. хитар "быстрый", словен. hitri "быстрый". Словацкое, сербохорватское и словенское значения этого слова более старые, чем русское значение: прилагательное хитрый имеет общий корень с хищный, похищать, хватать; первоначально им обозначали признак быстроты, проворства, ловкости. Рус. уйма значит "множество", словац. ujma - "утрата", "убыток". Рус. туча - "большое темное облако, грозящее дождем, градом или снегом", укр. туча - "гроза с дождем", сербохорв. туча "град", пол. tecza - "радуга".
Как уже указывалось, в истории отдельных языков известны случаи постепенного образования значений слов, противоположных первоначальным. Действительно, изредка слова с одинаковым составом генетически тождественных морфем обнаруживаются в разных языках с противоположными или очень далекими друг от друга значениями. Ср., например, болг. пастрок "отчим" и чеш. pastorek, словац. pastorok, словен. pastorek, сербохорв. пасторак "пасынок". Русское слово черствый чех или словак могут понять как "свежий": ср. чеш. cerstvy "свежий", "чистый", "скорый", "проворный", словац. cerstvy "свежий", "живой" 24.
На примерах нескольких групп слов древнейшего происхождения выше показаны разные пределы развития значений: от образования разных оттенков при сохранении основного значения до возникновения межъязыковой омонимии, т. е. такой глубокой разницы в значениях сопоставляемых слов общего происхождения, при которой их прежняя связь становится окончательно утраченной. Вторичные значения, возникающие у слов, или долго существуют на положении побочных оттенков (например, зърно в значении "ягода" в болгарском языке), или укрепляются и вытесняют исходное значение (например, гора в значении "лес" в болгарском языке, пасека "пчельник" в русском языке).
Слово в своем особом значении, органически утвердившемся на почве того или иного славянского языка, попадая по разным причинам в другие славянские языки, ощущается в них как нечто внесенное извне, как заимствование. Так, слово живот, встречающееся в некоторых фразеологических сочетаниях русского языка в его старославянском (церковнославянском) значении "жизнь", воспринимается нами как чужое, несмотря на явный славянский характер его внешней (звуковой) стороны, которая повторяется в русском слове живот с его иным, конкретным значением.
По отдельным славянским языкам особые случаи различного осмысления слов с одинаковым составом генетически тождественных морфем возникают в результате некоторых грамматических процессов, например субстантивирования (с дальнейшим изменением лексического значения субстантивированного слова). Так, болгарское сладко "варенье" русский может принять за краткое имя прилагательное среднего рода, а русское детская в значении "детская комната" чех может понять как имя прилагательное женского рода (в чешском языке значение "детская" выражается описательно: pokoi pro deti).
* *
*
Сравнивая словарь одного и того же языка в две отделенные друг от друга эпохи мы замечаем, что судьба разных слов различна. Одни слова сохраняются в языке, изменяясь иногда в своем звуковом составе и по значению; другие слова заменяются новыми, по-иному обозначающими то или иное понятие, более энергичными, свежими и выразительными, чем прежние, и постепенно совсем уходят из языка или "оседают" в диалектах или специальных словарях. С течением времени названия одинаковых явлений или предметов оказываются в родственных языках различными. В масштабе славянских языков возникают слова-синонимы, если можно применить этот термин к явлениям в области словаря разных языков.
Некоторая часть межъязыковых славянских синонимов идет еще из праславянского языка, другие возникли позже или совсем недавно.
Рассмотрим возникновение некоторых из них.
В большинстве славянских языков для обозначения сладкого вкуса употребляются имена прилагательные с одним и тем же корнем: ср. рус. сладкий, укр. солодкий, белорус. салодкi, болг. сладък, сербохорв. сладак, словен. slad, чеш. sladky, словацк. sladky, нижнелуж. slodki, пол. slodki. Но в кашубском языке признак сладкого вкуса обозначается словом mjodny, образованным от mjod "мед".
Для обозначения дождя в славянских языках обычно употребляется один и тот же корень с некоторыми звуковыми различиями: ср. рус. дождь, болг. дъжд, словен. dez, чеш. dest; словац. dazd, пол. deszcz, верхнелуж. desc, нижнелуж. dejsc. Но в сербохорватском в значении "дождь" встречаем слово киша, имеющее тот же самый корень, что и рус. кислый (ср. и болг. киша "ненастье", "дождливая погода", "слякоть"). Из этих примеров видно, что в истории того или иного языка происходила замена прежних слов другими (при полном сохранении прежнего значения), что и вызывало разницу в обозначении одного и того же понятия по языкам. Образование таких синонимов происходило и в эпоху после появления памятников письменности. Постепенное закрепление их в языке можно проследить по текстам. Праславянское слово око сохраняется в своем основном значении органа зрения в болгарском, словенском, сербохорватском, польском, чешском, украинском, белорусском языках. В современном русском языке для названия органа зрения употребляется слово глаз. Однако, как показывают тексты, древнерусский литературный язык до XVI в. пользовался праславянским словом око, и лишь позднее в нем постепенно утвердилось почерпнутое из просторечия слово, первоначально употреблявшееся, вероятно, в переносном значении (ср. пол. glaz "камень", glazik "камень", "голыш"). Так возникла новая черта словаря русского языка и вместе с тем одна из словарных особенностей, отделивших русский язык от других славянских.
В русском языке слово палец употребляется как родовое обобщенное название для всех пальцев рук и ног. Некоторые славянские языки знают это слово в том же значении. Но в сербохорватском языке общим названием для пальцев является слово прст (ср. древнерус. пьрст), а пальцем (палац) называется только большой палец. В болгарском пръст - "палец", а палец (или голям пръст) - "большой палец". Словен. prst - "палец вообще", но palec - "большой палец (руки или ноги) ". Такое же, как в сербохорватском, болгарском и словенском, соотношение наименований было в русском языке приблизительно до XVII в., как можно судить по текстам. (Старое название, применявшееся исключительно к большому пальцу, отразилось и в русских производных словах, ныне изчезнувших. Существовало, например, слово напалок "кольцо, надеваемое на большой палец руки".)
Затем произошел постепенный переход названия большого пальца (палец) на все пальцы рук и ног. Следы слова перст остались в русском языке в производных, например перстень, наперсток, перчатка (в диалектах перстятка, перстянка, першлятка и другие формы). Новая лексическая черта сблизила русский язык с польским, украинским, но отделила от сербохорватского, болгарского, словенского 25.
Слово плечо в русском языке постепенно вытеснило из употребления слово рамо, отголоски древнего существования которого встречаются в русских говорах в виде производных (например, рамено "часть передней конской ноги", раменка "оплечье, часть одежды, покрывающая плечо" и др.). В современных славянских языках для обозначения плеча известны оба эти слова с их производными, но в большинстве случаев более жизненным оказалось рамо, плечо же используется реже. Слово череп в русском языке вытеснило старое лъбъ, употреблявшееся некогда с тем же значением. Лоб стало в русском названием лишь верхней части лица. Эта особенность сблизила русский язык с польским, но создала отличие между русским, словенским, чешским, словацким (ср. словен. leb, чеш. leb, словац. lebka в значении "череп") 26.