– Почему я, а не Сиф? Почему ты выбрал объектом своей любви умирающего предателя? Может, тебе нравятся убогие, а? Проявить жалость и все такое... А приятный трах – как бонус за потраченные силы. Я прав? – в голосе Бога Безумия издевка.
И Тору кажется, что младший издевается над самим собой, намеренно причиняет боль. И себе и тому, кого любит.
– Это безумие, брат! – совсем как тогда на мосту выговаривает Тор.
– Безумие?! Думаешь? – Локи истерично усмехается. – Ты мне это уже говорил! Помнишь, да? Только, надеюсь, я в этот раз умру окончательно. Пусть мой дух попадет в Хельхейм, но я хотя бы избавлюсь от этого отвратительного тела!
– Локи... зачем ты так говоришь? – Бог Грома берет лицо брата в ладони и вглядывается в блестящие от слез глаза. От слез?!
– А может, ты братец, просто хотел попробовать с мужчиной? – пытаясь вырваться, продолжает трикстер, – а тут, так кстати, подвернулся я... Тем более, все так легко закончится... Я умираю, а ты падаешь в объятья Сиф и забываешь об этой истории. Зачем тебе помнить о мертвой шлюхе...
– Не смей называть себя так! – Бог Грома хватает брата за плечи и встряхивает хрупкое тело, – не смей!
– А то что? – со злым интересом спрашивает младший, – может, ударишь меня? Или трахнешь? Давай... Мне не привыкать.
И громовержец внезапно понимает, зачем Локи все это говорит. Понимает, что брат пытается сделать. Зачем говорит такие злые обидные слова... Трикстер подстроил эту ссору! Чтобы Тор отвернулся от него, вышвырнул из дворца, забыл... И ненавидел потом.
Тор ясно вдруг осознает, что именно творится сейчас в темноволосой голове брата. Смятение, страх смерти... Локи больно. Его терзает эта боль. И внутри, и снаружи... Слабый, вынужденный принимать чужую помощь, ненавидящий себя...
– Брат, я... – Тор прикрывает глаза, пытаясь сформулировать мысль, – я бы никогда...
– Никогда – что? – Локи прямо-таки впивается в старшего брата взглядом.
– Локи, я в любом случае не брошу тебя. Что бы ты ни говорил, – озвучивает Бог Грома.
Губы трикстера начинают мелко дрожать, и он утыкается лицом в колени.
– Идиот... – шипит он, не поднимая глаз, – сам себя обрекаешь на страдания, гораздо легче было все решить так, как я предлагал еще в начале. Но нет... братец упрямый. Он не станет слушать полудохлого йотуна с маниакальным желанием умереть. Пусть тварь мучается, пусть медленно и долго издыхает...
Тор вздрагивает от этих слов.
– Братишка... Послушай, это ведь не так. Я найду способ помочь тебе!
– О, да. Ты найдешь. Вперед, бравый воин, ищи... Только вот подумай сначала о том, что я ничего не нашел. И знаешь Тор, я сталкивался с подобным. Я видел, как умирают, потеряв магию, – голос трикстера злой, сухой... но Тор улавливает в нем нотки отчаяния и страха, – и это было страшно. Больно и долго. Я не зря это говорю. Ты ведь уже видел... А будет только хуже. Ты будешь смотреть, как я выблевываю внутренности вперемешку с кровью, и ничего не сможешь сделать!
Тор обнимает скорченное напряженное тело брата, прижимает к себе и шепчет:
– Прости, брат... Прости. Но я не смогу.
– Что тебе стоит?! – зло выкрикивает маг, – ты же воин! Один удар – и все! Все закончится! Тебя даже никто не попрекнет этим!
И сгибается от очередного спазма. Кровь выплескивается на ладони Тора, на осколки, на пол... Локи глухо стонет и хватается за грудь, хрипло кашляя.
Бог Грома подхватывает его на руки и перекладывает на так и не перестеленную кровать.
– Тебе нельзя волноваться, – просит он, гладя слипшиеся на кончиках черные волосы, – видишь, что из этого получается?
Трикстер не отвечает. Он тихо лежит, прижав руки к груди. Пальцы судорожно сжимают грязную ткань рубашки.
Тор наклоняется к окровавленным рукам брата и целует влажную, пахнущую железом кожу.
– Извини, – вдруг шепчет Локи и едва ощутимо дотрагивается кончиками пальцев до губ брата, – прости, пожалуйста...
И проваливается в тяжелое, наполненное кошмарами забытье.
Тор касается губами кончика носа брата, целует щеку, висок, закрытые глаза...
«Какой же он красивый», – мелькает мысль.
Даже год боли не убил эту какую-то неестественную красоту. Вопиюще несоответствующую миру. Бог Грома убирает со лба младшего черные пряди и с непонятной злобой на себя, прикасается губами к полукруглому шраму. Не уберег...
А Локи вдруг улыбается и сонно вздыхает. В этот момент его лицо разглаживается, почти исчезает эта морщинка на переносице и если бы не глубокие тени под запавшими глазами – могло бы показаться, что трикстер здоров. Тор осторожно сжимает ладонь брата и, поглаживая круговыми движениями тонкие пальцы, шепчет:
– Все будет хорошо...
И плевать, что сам он в это не верит. Какая теперь разница?
Глава 20. "Мне хватает".
Когда времени остается так мало, что считаешь уже не недели, а дни, накатывает апатия. Все видится словно в тумане, теряется в дымке боли и усталости. Хочется одного – окончания. Развязки. Неважно какой.
С Локи это и произошло. Мир превратился для него в серое пятно, единственной цветной деталью в котором был Тор. Локи казалось, что если Тор исчезнет – перестанет существовать и он сам. Просто растворится в сером пространстве.
Брат всегда был рядом. Целовал покрытый холодным потом лоб, грел в ладонях пальцы... Прижимал к себе, что-то говорил.
Что он говорит?
Локи хотелось переспросить, попросить сказать еще раз... помедленнее, выговаривая каждое слово. Но язык не слушался, из горла вырывался только слабый, невнятный шепот. И тогда Тор прижимался к его силящимся сложить слова губам и целовал. Долго, нежно... Кажется, ему было плевать, что губы младшего в крови, что он не может ответить на поцелуй... Странно. Локи даже пытался думать об этом. Но мысли путались, перескакивали одна с другой...
Трикстеру очень хотелось сказать хоть что-нибудь. Хотя бы одно слово.
Нужно просто приоткрыть рот, набрать побольше воздуха и выдохнуть. Сложить несколько слогов. Просто выговорить.
Он отчаянно ловит взгляд брата и тщетно пытается выговорить, наконец, все слова, которые хочется. Голубые глаза смотрят с пониманием. И до слуха мага вдруг доносится медленное и четкое:
– Я люблю тебя, брат.
Тор выговаривает это в самое ухо, чуть щекоча теплым дыханием.
Бог Безумия пытается поднять руку, дотронуться до покрытой колючей щетиной щеки брата. Почувствовать его тепло.