Пальцы встречаются с теплой кожей гораздо раньше, чем Локи предполагает. Потому что старший странным образом понимает, чего хочется трикстеру, и наклоняется к его руке.
Локи проводит пальцами по лицу брата и чувствует влагу. Тор что, плачет?!
Трикстер испуганно пытается оттереть слезы, убрать их... Надо сказать хоть что-нибудь!
– Тор... – с трудом выдыхает маг, заставляя старшего дернуться и прихватить его за плечи, – не... надо... – в глазах темнеет от напряжения, но Локи упрямо продолжает, – не... плачь... мне... страшно...
В груди уже не то что просто больно. Там уже будто грызут изнутри тысячи гиен. Но это привычно. Локи только пытается облизнуть губы, чтобы они не слипались. Как же хочется пить...
Бог Грома быстро проводит ладонью по лицу, стирая слезы.
– Прости, – он прижимается лбом ко лбу младшего, – я больше не буду. Подожди немного, я принесу воды.
Локи слабо дергается, пытаясь кивнуть. Но Тору достаточно и этого скупого жеста. Он давно научился понимать трикстера без слов...
Когда Бог Грома уходит, Локи всегда боится, что он не вернется. Тор всегда возвращается, но каждый раз трикстеру страшно. Он пытается вцепиться в руку брата, не отпустить... Но Тор только мучительно улыбается и говорит, что скоро вернется. Совсем скоро. Нужно только чуть-чуть подождать. Разжимает слабые пальцы брата и уходит.
В этот раз Локи даже не успевает подумать о том, что старший не вернется. Тор появляется сразу же. В его руках чашка с водой и полотенце. Он присаживается рядом, чуть приподнимает младшего, облокачивает на подушки и шепчет на ухо:
– Видишь, как я быстро? Ты не переживал в этот раз?
Локи чувствует, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Это хорошо. Тору будет приятно.
Сначала Бог Грома просто смачивает губы брата водой. Проводит влажным пальцам по сухой поверхности, заставляет приоткрыть рот. А потом подносит чашку к губам мага. Первая порция воды тут же проливается на грудь трикстера. Ему больно глотать... Локи надрывно кашляет и виновато косится на старшего. От этого взгляда у Тора щемит сердце и щиплет в глазах.
– Все нормально, – пытаясь, чтобы голос звучал уверенно, говорит громовержец, – ничего страшного. Постарайся не кашлять. Просто попробуй.
Только бы не пошла снова кровь... Тор гладит брата по голове и ждет, пока тот отдышится. Вроде бы все пока в порядке, если, конечно, порядком считать умирающего брата...
Бог Грома снова пытается влить воду в рот трикстера. Медленно наклоняет чашку...
Да. Это их маленькая победа. Локи глотает чуть подслащенную воду без эксцессов.
Про то, что в воде нужно растворять сахар, Тор вычитал в какой-то пыльной изорванной книжонке, которую нашел на самой дальней полке библиотеки. Эта книга рассказывала о способах лечения мидгардцев. Как оказалось, растворенный сахар усваивался организмом довольно хорошо... В общем-то, именно это Локи и было нужно.
– Вот и все, – Тор целует младшего в макушку и укладывает, укрывая одеялом, – наверное, тебе стоит поспать.
– Прости... – внезапно хрипло шепчет трикстер, – я сожалею...
Бог Грома вздрагивает и прижимает палец к губам младшего.
– Не говори ничего. Тебе нельзя! Тебе не о чем сожалеть, ты ни в чем передо мной не виноват, Локи! – быстро проговаривает Тор, надеясь предупредить все, что хотел сказать брат. Но Локи не слушает. Он судорожно сглатывает и продолжает:
– Я больше не могу... дать тебе того, что ты хочешь... – тонкие пальцы слабо сжимают край одеяла. – Я теперь бесполезен... Может, тебе не стоит... так возиться... со мной? – слова даются Локи с трудом, он едва проговаривает слоги, часто делая паузы и прикрывая глаза.
Тор наклоняется совсем низко к лицу брата и с болью шепчет:
– Ты думаешь, что раз ты болен, то я перестал любить тебя? Думаешь, что то, что я испытываю к тебе – основано только на... – он замолкает, пытаясь подобрать правильные слова, выразить все так, чтобы Локи понял, чтобы перестал мучить себя...
– Это все... – маг тяжело дышит, – мне больно... поверить. Ты не понимаешь... Если бы ты... оставил меня... было бы легче. Уже скоро... совсем скоро... Что будет с тобой, брат? – по впалой щеке катится прозрачная слеза.
– Не думай об этом! – Тор прижимает к себе холодное хрупкое тело, – просто не думай. Хочешь, я отнесу тебя на улицу?
– Ты обещал... – Локи чуть облизывает губы, – обещал на озеро... Я хочу...
– Да, брат, – Бог Грома целует тонкую кожу под глазами трикстера, – мы можем пойти прямо сейчас.
– Да... – по телу мага вдруг проходит волна судорог, и он глухо кашляет, с губ срываются капли крови, пачкают идеально белую, только что перестеленную постель.
Тор перехватывает брата поперек груди и поворачивает на бок. Прижимает к себе, не дает даже дернуться.
Кровь теперь везде. На руках громовержца, на постели, на полу, на груди трикстера, на его лице. Если бы Тора спросили, как это все происходит, он бы сказал только два слова: долго и больно.
– Похоже, с озером не получится, – виновато говорит Тор, – я просто боюсь...
– Ничего...
Голос у трикстера тусклый, болезненный. Какой-то нематериальный, что ли? Или нет, не так. Пустой.
Именно, пустой. Ничего не выражает. В нем нет обиды, или боли. Нет даже намека на эмоцию. Пустота. И хочется растянуть это слово. Перекатывать его на языке. Пока сам не станешь пустым.
Тору становится страшно. И желание наполнить голос мага чувствами становится жизненно важным.
Бог Грома знает, как это сделать.
Подхватывает младшего под спину, облокачивает на грудь, почти сажая к себе на колени, и приспускает легкие штаны трикстера. Не спрашивая, можно ли. Он знает – Локи не скажет ничего. Магу все равно.
Он только тихо вздыхает, когда Тор обхватывает пальцами его член. Не дергается, не возражает...
– Тебе будет хорошо, обещаю, – шепчет Бог Грома, и чуть сжав кулак, ведет ладонью по нежной коже. Целует холодные приоткрытые губы, проникает языком внутрь. И вдруг Локи отвечает. Слабо, но... Чуть дотрагивается до языка старшего, откидывает голову...
Тор гладит складочки у основания члена брата, массирует уже напрягшуюся темную головку. Подкатывает дикое предательское возбуждение, в штанах не то что тесно, там откровенно больно. Но он знал, на что идет.
Бог Грома обхватывает Локи за талию свободной рукой и начинает покачивать в такт движению правой. Жадно целует открытую шею, почти кусает. Наверное, останутся засосы. Трикстер не издает ни звука. Почему он молчит?!