Но под утро ему приснился огромный железный циркуль. Он спускался с небес, в нестерпимом блеске, и на обоих концах его были сияющие иглы. Мерзкие твари в ужасе сбились в кучу, но циркуль вонзился в самое средоточие этой мерзости, а когда он снова поднялся, на сияющей игле корчилось что-то бесформенное и страшное, но уже издыхающее.
Саша проснулся, и почувствовал под щекой мокрое: он плакал во сне.
- Бог - эти Порядок, - прошептал он в подушку. - Порядок - это Бог. И когда Порядок будет везде, всё будет в Порядке. Я люблю Порядок.
Ему стало легко и хорошо, и он опять уснул, думая про себя, что наконец-то понял самое главное, и теперь-то уж точно всё пойдёт как надо.
Российская Федерация, Ленинградская область, г. Тоцк.
18 июня.
Окна Петров вымыл утром, а потом опять отправился за покупками. От пятидесяти рублей почти ничего не осталось, и он стал размышлять над тем, можно ли заработать здесь, или сразу продать квартиру и отправиться в Петербург (почему-то он был уверен, что сможет найти там работу). На улице всё было неправильно, особенно же мусор, наваленный прямо около урны. Мусор должен был быть в урне. Правда, она была старая и ржавая, и к тому же не выгребавшаяся, наверное, с советских времён, но это было правильное место для мусора, и крыса в ней сидеть не могла.
Когда он подумал о крысе, у него пересохло во рту и захотелось сплюнуть. Он подошёл к урне и попытался попасть прямо в чёрный зев, но промахнулся: слюна повисла на самом краешке тяжёлой каплей. Это выглядело противно, и хуже того, неправильно. Саша поднял смятую коробку из-под папирос, и, стараясь не запачкаться, аккуратно счистил липкую гадость с края, после чего отправил коробку на место, в урну.
- Извините, - раздался за спиной чей-то голос.
Саша обернулся с острым чувством неловкости, как будто его застали за нехорошим делом. И обомлел: перед ним стоял правильный человек.
Трудно сказать, в чём, собственно, заключалась эта самая правильность, но Саша ощутил это сразу.
Секунды через две он сообразил, что перед ним Пал-Егорыч.
Правда, этот Егорыч был разительно не похож на прежнего - хотя бы тем, что был в пиджаке и при галстуке.
- Я очень рад видеть вас снова, - правильно сказал Павел Егорович и слегка склонил подбородок. Саша машинально кивнул, и тут же опять ощутил неловкость: кажется, ответить нужно было как-то иначе.
- Я... хм... э... очень рад, - выдавил он из себя, чувствуя, что говорит что-то не то.
Павел Егорович сделал вид, что пропустил это мимо ушей.
- Добрый день, господин Семенихин, - наконец, нашёл правильные слова Петров.
Павел Егорович поощрительно улыбнулся.
- Дорогой Александр, не следует, наверное, так волноваться, - заметил он как ни в чём не бывало, - и, может быть, нам лучше пройти в некоторое помещение? Мы могли бы там беседовать. Я не приглашаю к себе. Я извиняюсь, в моих комнатах нам будет не удобно. В моих комнатах, вы это догадываетесь, делается небольшой ремонт.
Соединённые Штаты Америки, федеральный округ Колумбия, г. Вашингтон.
18 июня.
- Так они знали? - недоверчиво спросил человек из госдепа.
- Они всё знали ещё в сорок четвёртом, - ответил Великий Магистр ложи "Меч и Карбункул", председатель Всеамериканского общества "Милосердие и Здоровье" и владелец корпорации "Медиформ" господин Курт Залески. - А детали выяснили впоследствии. Конечно, требовалось время на то, чтобы разобраться в механизме воздействия, и ещё больше времени - на организацию производства самого вещества. Но, в принципе, сейчас они могут производить бета-форму. Правда, тот образец, который вы мне предоставили, довольно грязный. Разучились работать. Ничего, скоро научатся, - с удовольствием добавил он.
- Госдепартамент интересуется двумя вопросами, - прервал его собеседник, низенький человек в модных прозрачных очках без оправы. Господин Курт сразу заметил, что кривизна стёклышек в этих очках нулевая, а сами стекла отливают в синеву. Видимо, скрытые мониторы, или ещё какая-нибудь глупая техническая игрушка. Ну, американцы всегда любили игрушки.
- Два вопроса. Намба ван: могут ли они восстановить по бета-форме альфа-форму?
- Нет, - господин Курц сделал выразительную паузу. - Это совершенно разные вещи. Никакой связи. Альфа-форма активизирует совсем другие группы, так называемые "гены свободы". Название, разумеется, глупое: скорее уж, гены самоорганизации... Впрочем, вы, американцы, никогда не отличались хорошим вкусом на названия. Сказывается отсутствие классического образования, полагаю...
- И вопрос намба ту: сколько у них людей с чумным геном?
- До двадцати процентов, - вздохнул Курт. - Возможно, даже больше. Если бы Гитлер знал это тогда... Наша расовая теория действительно никуда не годилась. Мы ошиблись в самом главном вопросе - славянском. Впрочем, тогда никто ничего толком не знал.
- Простите, Курт, я давно хотел спросить... Вы ведь сами бета-формер?
- Моё положение позволяет мне самому контролировать свою биохимию. Это всё, что я хотел бы вам сказать, - помолчав, ответил Магистр.
- Благодарю за откровенность, мистер Залески... И всё же...
- Рано или поздно, мои дорогие, вам придётся возвращаться к тому, что открыл нам Гитлер. Это неизбежно. Русские просто немножечко вас опередили. Если вы примете правильное решение сейчас, вы сохраните превосходство. Через некоторое время придётся говорить о паритете. А потом... В любом случае, Германия ждать не будет.
- Вам не следовало этого говорить, Курт.
- Я здесь не при чём. Я не имею никакого влияния на своей исторической родине. Но я знаю немцев. Даже те мартышки, которых сделали из них вы... Это начнётся очень скоро.
- Они ничего не узнают.
Великий Магистр откинулся в кресле и рассмеялся.
- Думаю, они уже знают. И я знаю, кто им сообщил эту информацию. Или сообщит в скором времени.
Российская Федерация, Ленинградская область, г. Тоцк.
18 июня.
Правильных людей в городе было пятьдесят восемь человек. Саша оказался пятьдесят девятым. Уже были собраны некоторые данные, из которых явствовало следующее. Правильные начали появляться где-то месяца три назад. Как правило, изменению предшествовало какое-нибудь неприятное происшествие: бытовая травма, отравление, хорошая драка, или просто ссора на семейной почве. К примеру, господин Семенихин (точнее говоря, Пал-Егорыч) в нетрезвом состоянии подрался с деверем, оба легко отделались, но через пару дней господин Семенихин начал понимать, что к чему, и быстро стал правильным.
Общим моментом было то, что все - хотя бы на короткое время пользовались медикаментами. Их список был уже составлен и проанализирован: он был небольшим и довольно-таки произвольным. Важно было ещё и то, что таблетки, пилюли или йод с зелёнкой (они тоже входили в список) были куплены здесь, в Тоцке. Питерские и московские средства никакого эффекта не вызывали, это было уже проверено.
От Саши потребовался подробный отчёт о происшедшем с ним лично. Он писал его час. За это время Семенихин сделал несколько звонков, и Организация нашла ему новое место работы, а также выделила из своего фонда небольшой кредит на неотложные нужды, под пять процентов годовых.
Новость о существовании Организации Петров воспринял как должное: ему было совершенно очевидно, что правильные люди должны объединить усилия и поставить все дела под чёткое руководство единой воли. Иначе справиться с бардаком и грязью в городе и стране было бы невозможно. Не вызывало сомнения и то, что он должен в неё вступить, и служить ей, пока в нём будет нужда. Организация служила Порядку, а Порядок - это то, ради чего следует жить. Здесь всё было ясно. Оставалось лишь определится с тем, на каком участке работы он, Александр Петров, будет нужнее всего.
Впрочем, оставались кое-какие личные вопросы. Саша прикинул, сколько ему нужно денег для пристойного ремонта в доме: цифры в голове ложились ровными рядами, и через пару минут ему стало ясно, что выделенной суммы не хватит. Ещё через две минуты он сообразил, где можно взять недостающее.
Российская Федерация, г. Москва.
18 июня.
- Да, господин Канцлер, Вы всё поняли совершенно правильно. Да, господин канцлер. Мы просто доводим ситуацию до Вашего сведения, господин Канцлер. Мы не можем скрывать подобную информацию от наших европейских друзей. Да, бета-форма. Нет, нет. Решение уже принято, господин Канцлер. Да? Ничего не имеем против, господин Канцлер...