Фридрих бросился к лежавшему навзничь; интуиция подсказала ему, кто это, еще до того, как он разглядел виденное на фотографиях лицо. Грязнов был еще жив; его лицо было белым и мокрым, словно у утопленника, волосы липли на лоб некрасивыми тонкими длинными прядками; он дышал часто-часто, но неглубоко, и в углах рта пузырилась кровавая пена. Фридрих не очень хорошо разбирался в медицине, но то, что оперативники даже не пытались помочь важному фигуранту дела, свидетельствовало о безнадежности его положения. Власов склонился над умирающим.
— Говори, — потребовал он, сжимая плечо Грязнова, — говори все, что знаешь о связях либералов с наркотиками, и о Рудольфе Вебере, и о миссии Франциски Галле. Говори, и тебя доставят в больницу!
Грязнов открыл рот, но оттуда вырвался лишь стон. Глаза бывшего студента-физика начали закатываться.
— Говори, ну! — крикнул Власов и хлестко ударил левой ладонью по белой щеке. — Черт возьми, что вы стоИте?! — обернулся он к оперативникам. — Он нужен мне еще хотя бы на несколько минут! Вколите же ему что-нибудь!
Один из полицейских, выглядевший постарше других, придвинулся, запуская руку в висевшую на боку аптечку, однако вид у него был самый скептический.
— Ма-а-акссс... — донеслось из окровавленного рта. Фридрих мигом вновь повернулся к умирающему:
— Что Макс? Какой Макс? Говори!
Однако тот все шипел свое «ссс», и Власов подумал, что речь, возможно, не об имени.
— Максимум? Максимальный? — попытался подсказать он. — Маковая соломка?
— ...сссука, — выдохнул, наконец, умирающий и уронил голову набок. Однако полицейский, бесцеремонно отодвинув Власова, всадил иглу шприца в нитевидно дрожащую жилку на белой шее. Грязнов слабо дернулся, и его губы вновь шевельнулись. Фридрих склонился еще ниже, чтобы не упустить самый слабый шепот.
— Все... из-за него... — прошелестело между вздохами. — Если бы не...
На сей раз это было окончательно все. В фильмах в таких случаях аппаратура издает монотонный звук и чертит прямую линию, но Грязнов не был подключен к аппаратуре. Фридрих медленно выпрямился, только теперь заметив, что продолжает держать в руке бесполезный «стечкин». С улицы тем временем вошли еще трое — ротмистр и человек с большим оранжевым чемоданом в сопровождении Никонова.
— Ну, и какого дьявола тут произошло? — сумрачно осведомился Фридрих, засовывая пистолет в карман.
— Похоже, вашего клиента попросту развели, как простого сукера, — пояснил один из полицейских. — Банальная такая бандитская разводка: деньги себе, и товар тоже себе, а покупателю — пулю. Эх, начни мы на пять секунд раньше...
— Кстати, насчет товара, — пробормотал обладатель оранжевого чемодана, ставя его на пол и поднимая один из тугих белых мешочков. В американских боевиках в подобных ситуациях бравый полицейский ковыряет мешочек ногтем, походя слизывает с пальца десяток разовых доз одновременно и, ничуть не помрачившись в сознании, с химической точностью выдает экспресс-анализ наркотика. Ничего подобного русский эксперт — как, впрочем, и его настоящие заокеанские коллеги — естественно, делать не стал. Вместо этого он раскрыл свой чемодан, оказавшийся портативной полевой лабораторией, с хирургической ловкостью в два движения натянул резиновые перчатки, аккуратно надрезал пакет и зачерпнул маленькой стеклянной ложечкой немного порошка, который высыпал в колбу. Надрез он тут же аккуратно заклеил прозрачной лентой, а колбу заткнул притертой пробкой, в которой, однако, имелось сквозное отверстие с пропущенной через него трубочкой. Через эту трубочку эксперт сперва шприцом влил в колбу бесцветную жидкость — вероятнее всего, простую дистиллированную воду — а потом, осторожно взболтав содержимое, добавил еще какие-то реактивы. Под конец выходное отверстие трубки было соединено эластичной манжетой с каким-то прибором, занимавшим почти полчемодана. Фридрих, невольно залюбовавшийся этой четкой, несуетной последовательностью движений, подумал, что профессионал за работой — это почти всегда приятное и обнадеживающее зрелище. За исключением, конечно, каких-нибудь ассенизаторов — ну да там особый профессионализм и не требуется. Правда, полицейские, бывают, и сами сравнивают себя с представителями этой малопочтенной профессии. В самом деле, рассуждая философски, от того, что подлежащее вычищанию дерьмо имеет руки, ноги и голову, оно лучше не становится — скорее наоборот...
— Так я и думал, — констатировал эксперт, не скрывая досады. — Хлорид натрия. Соль поваренная пищевая. Вот вам и «штрик».
— Какой штрик, начальник? — подал с пола голос один из арестованных. — Мы такой дрянью не занимаемся. Это вам сагуа какой-то джубанул. Что сукера развести хотели, да, не отпираемся. Только килять мы его не хотели, это самооборона, он за сочаном полез...