— Слушаю, — раздался в трубке голос Гуревича уже после второго звонка. Стало быть, тот дал Власову прямой телефон. Прямой телефон, позволяющий позвонить послу Израиля во втором часу ночи... Голос, кстати, не заспанный.
— Вы узнаете, кто это? — спросил Фридрих так же по-русски. Он понимал, что уж этот-то разговор точно пишется, хотя бы из утилитарных соображений — дабы не пропало ни слова из информации, которую он собирается сообщить. Как, впрочем, понимал и то, что при необходимости его нетрудно будет вычислить. И все же предпочел не говорить напрямую.
Крохотная пауза, затем все такой же внешне спокойный ответ: — Да.
— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, — сказал Власов. Слышанная в детстве от отца присказка, означающая цвета радуги, пришлась на удивление в тему.
— И? — в тоне Гуревича не было удивления. Он явно понял, о чем, точнее, о ком идет речь.
— Некоторые охотники уже знают. Другие скоро узнают. И застрелят фазана, чтобы он не достался никому.
— Если те, кто хотят поймать фазана, не будут расторопны, — подхватил мысль Гуревич. — Но они будут. Итак, где?
— Сначала мне нужны гарантии, что вы поделитесь с нами всем, что достанете из фазана, — ответил Фридрих и решил для определенности все же отойти от иносказаний: — Все записи. Все протоколы.
Снова крохотная пауза.
— Мое слово, — произнес израильтянин. — Вы знаете, что это единственная гарантия, какую я могу вам дать. Плюс законы арифметики.
Фридрих сообразил, о какой арифметике речь. В течение тех нескольких суток, что Зайн будет находиться в руках своих соплеменников, его будут допрашивать непрерывно, не давая спать и поддерживая в сознании препаратами. Стало быть, суммарное время видеозаписи всех допросов будет практически равно времени его нахождения в их руках — минус затраты на транспортировку. Если из записи вырезать сколь-нибудь протяженный отрывок, это станет заметно.
— Хорошо, — согласился Власов. — Роммеля, девять, три. И обойдитесь без стрельбы.
— Она так же не в наших интересах, как и не в ваших, — заверил Гуревич. — Что-нибудь еще?
Фридрих назвал ему номера машины и мотоцикла Зайна и дал отбой. Затем принялся писать следующее донесение Мюллеру — с теми же сведениями, какие сообщил Гуревичу, плюс дополнительными, освещающими роль Зайна в этой истории. Формально фора, которую он дал израильтянам, исчерпывалась считанными минутами, что в большом городе и вовсе не является форой; все зависит от того, кому откуда придется ехать. Однако Власов догадывался, что моссадовцы уже несколько дней стояли на низком старте, ожидая подобной весточки, и рванули за добычей сразу же — а у Управления уйдет еще некоторое время на организацию операции.
Ответное письмо пришло четыре минуты спустя, сразу на оба сообщения. Чуть позже, чем ожидал Фридрих — видимо, Мюллер, в отличие от Гуревича, в это время все-таки спал. Как Власов и предполагал, послание было лаконичным.
«1, 2 — понял. Нет связи с Хайнцем. Вы знаете, где он?»
Ну да, конечно. Ведь именно он должен заниматься Зайном.
«Нет», — отстучал на клавиатуре Фридрих. Это была чистая правда, и все равно он чувствовал себя лжецом. А ведь так, пожалуй, старик отвлечет часть сил на поиски Эберлинга — не чтобы его арестовать, а чтобы ему помочь... Впрочем, нет. Шеф прекрасно знает, какая задача сейчас приоритетна.
Минута — и в ящик падает новый ответ.
«Тогда общее руководство захватом на вас. Он нужен живой. Вам виднее на месте, кому там сейчас можно доверять. Постарайтесь обойтись без русских. Телефон не освободился?»