Рассказ цу Зайн-Витгенштайна позволял посмотреть на дело под другим углом. Если Тевтонский Орден и в самом деле продолжал существовать — не как оперетка, а как дееспособная структура — вплоть до тридцатых-сороковых годов, и в нём состояли достаточно серьёзные люди, то здесь и в самом деле можно говорить... Здесь Власов себя решительно оборвал. О чём тут можно говорить? В конце концов, вспомнил он, любой серьёзный политик состоит в десятке-другом организаций, в том числе и таких, которые свою деятельность не афишируют. Как правило, он делает это не для того, чтобы служить этим организациям, а для того, чтобы пользоваться их финансовыми и человеческими ресурсами, а также иметь площадку для распространения собственных идей. Тем более, в двадцатые годы, когда Германия была унижена и раздавлена, а патриоты искали утешения в славном прошлом, интерес к Ордену было вполне объяснимым — особенно для католиков, хотя бы номинальных. Хитлер к таковым относился: он и в самом деле родился в католической семье и в детстве учился в бенедиктинском монастыре. Впоследствии, ища тех людей, которых он мог бы возглавить и повести за собой, Хитлер вполне мог набрести и на людей из Ордена. Из этого ничего не следовало, кроме того, что он какое-то время состоял в этой курьёзной организации, вот и всё.
Однако, если Гроссмайстер Ордена и в самом деле занимал то высокое положение, на которое намекал — да что там, писал почти открыто — Зайн-Витгенштайн, это несколько меняло дело. К тому же, судя по тому, что уже было сказано, Орден и в самом деле давал своим членам некие возможности — например, распространял по своим каналам закрытую информацию. Другой вопрос, насколько секретарь Хитлера влиял на его реальные решения... Впрочем, напомнил себе Фридрих, западный обыватель в любом случае сделает свои конспирологические выводы, а атлантистская пропаганда найдёт, с чего здесь поиметь свой барыш.
Он вернулся к тексту. Дальше в нумерации была зияющая дыра: очередной дат начинался с двести шестьдесят первой страницы. Почерк здесь стал уже более неряшливым — старику либо надоело выписывать завитушки, либо он просто торопился — но притом, как ни странно, более удобным для чтения.
«... с ним подробную беседу, продолжавшуюся далеко за полночь. Мы оба сходились на том, что все здоровые национальные силы должны объединиться, чтобы предотвратить опасность, нависшую над нашей возлюбленной Родиной. Увы, опасность эта исходила от тех, кто был вознесён к высшему служению ей — то есть к кормилу власти.
На предыдущих страницах я приводил довольно примеров нелепых, вздорных и даже преступных решений, которые принимались так называемым «Фюрером дойчской нации». Какое-то время этого человека выручала наглость и своего рода удачливость, присущая выскочкам. Однако недостаточная глубина мышления, полная неспособность к серьёзной самостоятельной работе, необразованность, отсутствие настоящей внутренней культуры — всё это неминуемо должно было рано или поздно привести к краху всех его начинаний. Тогда это было неочевидно для профанов, но ясно как день для людей более глубоких и умеющих видеть дальше, чем другие.
Я должен признать: определённой, и не самой лучшей, частью своих идей этого человек обязан Ордену и лично Гроссмайстеру.
Я не считаю Орден сколько-нибудь ответственным за это. Увы, профаны всегда низводят сложные доктрины до примитивного уровня, понятного их плоскому рассудку. Так произошло и с величайшей доктриной Ордена — идеей Натиска на Восток.