Не беспокоило его это до самой Поклонной горы, напротив которой целеустремленные зады едущих впереди машин вдруг начали озаряться раздраженными стоп-сигналами. Движение скисало на глазах. Власов попытался перестроиться вправо, но, как обычно и бывает в таких ситуациях, выиграл лишь жалкую сотню метров. На экране навигатора замигала красная клякса предупреждения о пробке, но было уже слишком поздно. «BMW» был затерт со всех сторон.
«Ну и черт с ним, — подумал Фридрих с неожиданным облегчением. — Я сделал все, что мог. И все равно бы от моей поездки в аэропорт ничего бы не изменилось.» Он снова посмотрел на часы. 10:53, и до цели еще тридцать километров. Теоретически, был шанс успеть. Он и сейчас еще есть, если пробку сумеют растащить в считанные минуты — иногда, когда процесс удается ухватить в самом начале, такие чудеса случаются. Дорожные службы должны стараться вовсю — хотя пробка на этой стороне проспекта и не помеха Ламберту, негоже демонстрировать дойчскому гостю, известному, кстати, своей критикой России, московские дорожные проблемы...
Но, похоже, проблема оказалась серьезной. Красный отросток на карте только рос, дотянувшись почти до улицы генерала Ермолова — но там доповцы уже успели сориентироваться, перенаправляя новые машины в объезд. 11:00... 11:05... Конечно, теперь уже никуда не успеть. То сзади, то спереди, то сбоку раздавались длинные бессмысленные гудки. Типично русские глупость и неспособность держать себя в руках, с раздражением подумал Фридрих. Несмотря на эту какофонию, он снова чувствовал, что засыпает. Вероятно, в сложившейся ситуации это и было бы самым правильным решением. Но все же для очистки совести он решил вылезти наружу и посмотреть, что стало причиной затора и каковы перспективы.
Протиснувшись через открывшуюся лишь наполовину дверь, Власов поспешно поднял воротник куртки; сырой холодный ветер, густо пропитанный запахом выхлопных газов, не приносил бодрости, а лишь усиливал желание немедленно вернуться в тепло, устроиться поуютнее и спать. Пробравшись между бамперами машин слева, Фридрих вышел на разделительную полосу и зашагал в сторону головы пробки. Но, не успел он пройти и пары десятков метров, как знакомый голос с акцентом окликнул его: «Херр Власов!»
Фридрих, на ходу вскипая гневом, обернулся, обнаружив застрявший в той же пробке белый «мерседес» и Рональдса, который неотвратимо приближался, лавируя между машинами.
— Guten Tag, — слюбезничал американец, как ни в чем не бывало, и тут же перешел на родной язык: — Вы в курсе, почему мы стоим?
— Вы! — выдавил сквозь зубы Власов. Он никогда не уважал тех, кто пускает в ход кулаки там, где можно обойтись словами, но сейчас желание вмазать по улыбающейся физиономии было почти нестерпимым. — Вы нарушили слово. И из-за этого убили двух человек. Ребенку отрезали голову. Ради того, чтобы вы лишний раз прокукарекали в эфире. Их смерть на вашей совести. Это вы хоть понимаете?!
— Я... я не знал... — растерянно пробормотал Рональдс. — Вы понимаете, мой шеф... он сказал, что отзывает меня... что я не справился с заданием... это... это даже хуже, чем если бы меня вовсе никуда не послали... вы понимаете, в Америке, если у тебя был шанс подняться наверх и ты им не воспользовался, ты не просто возвращаешься на прежнее место. Ты скатываешься гораздо ниже... Мне нужно, очень нужно было дать в эфир какую-то сенсацию! Мой последний шанс, вы понимаете? И потом... — американец, поначалу робко, принялся переходить в контрнаступление, — я сожалею о гибели этих людей, но все-таки это не я их убил. И не я их не спас. Их должна была спасти полиция, это ее прямая обязанность! — он чувствовал себя все увереннее. — Я просто делал свою работу! Моя работа — давать людям информацию, и я это сделал! А работа полиции — спасать заложников, и она с этим не справилась! Ваша нацистская полиция, между прочим!
Власову стало скучно и противно. Он отвернулся от американца и снова зашагал вперед, желая все-таки выяснить причину затора. Но Рональдс не отставал.