Судорожно втянув в себя воздух, Гарри осторожно ослабил хватку, отпуская смятую ткань, но Малфой даже не сделал попытки освободиться. Не двигаясь, он смотрел куда-то вбок и молчал.
— Малфой… ты чего? Ты… что ли, правда? — неуверенно выдохнул Гарри, стесняясь того, что он вообще мог об этом даже подумать.
И почувствовал, как мир шатается и куда-то летит, когда Малфой просто закрыл глаза. Признаваясь. Сдаваясь ему.
Сердце бешено заколотилось, норовя прошибить грудную клетку насквозь. Вся их поза, их близость — всё это теперь стало казаться Гарри нелепым и странным. И его собственные пальцы, все еще прижатые к малфоевской груди, и колено, в азарте воткнутое ему между ног, и их бедра и животы, касающиеся друг друга. Свое тело теперь ощущалось неловким и неуклюжим, словно чье-то чужое, а Малфой казался незнакомцем, пугающим и опасным.
Понимая из всего случившегося только одно: что нужно как можно скорее спастись от неловкости позы, Гарри растерянно потянул ногу и ладонь на себя, пытаясь от него отдалиться. Разумеется, Малфой, тут же почувствовал это. Горько усмехнувшись, он обреченно зажмурился еще крепче, — наверное, чтобы не видеть того, как Гарри уходит, — и его красивое лицо исказилось обреченной гримасой. И Гарри, не в силах двинуться дальше, замер в неловкой позе, растерянно разглядывая черты, искаженные настоящим страданием. Дрожащие ресницы, сбивчивое дыхание и поза брошенной куклы. Одуряющий страх накатил мгновенно, лишь стоило вспомнить, как Малфой уже однажды лежал вот так на полу, располосованный его Сектумсемпрой.
Потрясенно застыв над врагом, Гарри с ужасом вглядывался в лицо, перечеркнутое отчаянием. Тогда, на шестом курсе, он накрепко поклялся себе, что больше никогда не сделает ему больно. Что больше никогда, никогда… Но сейчас снова нарушил свое обещание. И непонятно, когда он ему сделал больнее.
— Драко… не надо, — тихо позвал он, сам не понимая, что имеет в виду. Что значит его “не надо”. Не надо любить? Не надо мучиться из-за него?
Лицо Малфоя снова скривилось в гримасе, и Гарри подумал, а что было бы, если бы он сам вот так вот решился признаться кому-то?.. Да нет, не кому-то, а тому же Малфою. А Малфой бы его отверг.
— Драко… — снова тихо позвал он, зачем-то возвращая руку на теплую грудь, в которой — Гарри чувствовал это ладонью, — бешено прыгало сердце.
Глаза у Малфоя неожиданно распахнулись, и, повернув голову, он посмотрел Гарри прямо в лицо.
— Тебе ведь не нравятся парни? — тихо спросил он. — Я прав?
Сейчас он был совсем не похож на себя, а в его голосе было столько неуверенной обреченности, что у Гарри стиснуло сердце. Он сглотнул и поспешно мотнул головой:
— Я… не знаю, — честно ответил он, сейчас ему важно было быть честным.
Малфой молча смотрел на него, и было в его взгляде столько ломкой надежды, что Гарри боялся дышать. Лишь бы только ничего не испортить. Не отодвигаясь, он продолжал смотреть на Малфоя во все глаза, и сам Малфой жадно разглядывал его лицо, словно наслаждаясь увиденным. Такого Малфоя, даже не Малфоя, а Драко — потерянного, ранимого — Гарри видел первый раз в жизни. И тот ему неожиданно нравился. Очень нравился. Так, что на него хотелось смотреть и смотреть.
— А когда ты узнаешь? — Малфой неожиданно улыбнулся горькой, нежной улыбкой, неуверенно поднял руку, и, потянувшись, пригладил Гарри непослушную прядь возле виска. — Всегда хотел это сделать, — еле слышно ответил он на невысказанный вопрос.
Заправив вихор, он пробежался пальцами по волосам и, чуть задержавшись на отросших концах, медленно отнял руку, продолжая жадно смотреть, словно впитывая близость Гарри глазами. Без его руки на Гарри словно дохнуло холодом, стало отчаянно чего-то не хватать, и поэтому он, схватив малфоевскую кисть, молча потянул ее к своим волосам.
— Ты… уверен? — Малфой с тревожной надеждой в глубине серых глаз осторожно коснулся спутанных прядей, а потом, словно уверившись, что это не шутка, с видимым наслаждением запустил пальцы в вихры, начиная расправлять их и гладить. Глаза у Гарри сами собой зажмурились от удовольствия, и он, сам не веря себе, пододвинулся ближе к Малфою, чтобы как можно больше почувствовать. Впитывая в себя эту ласку, Гарри чувствовал себя беспризорным котом, нашедшим хозяина, и еле сдерживался, чтобы не заурчать. Никто никогда не гладил его по голове. Только Молли изредка приглаживала его волосы с материнским сочувствием, и Гарри каждый раз сдерживался, чтобы не потянуться за ускользающим прикосновением, и стеснялся попросить ее сделать так снова. Но никто и никогда не запускал в его волосы ладонь целиком, не приглаживал их с заботливой нежностью и не укладывал его голову себе на грудь, продолжая ласково перебирать непослушные пряди.
Теряясь в своих ощущениях, наслаждаясь незнакомыми прикосновениями, Гарри прижимался ухом к чужой груди, слушая, как где-то внутри часто и гулко колотится сердце, и, чувствуя, как даже пальцы у Драко бьет легкая дрожь. Гарри и самого лихорадило от волнения, от непонимания и странности того, что с ними происходило, но он точно не хотел, чтобы это кончалось.
— Гарри… Драко… — видимо, МакГонагалл была слишком растеряна, раз назвала их просто по имени.
Неловко отпрянув друг от друга, они попытались подняться, глядя перед собой рассеянными, непонимающими взглядами и наскоро поправляя одежду. Под ее пристальным взором щеки и уши горели, но Гарри не было стыдно. А еще он боялся взглянуть на Малфоя.
— Мальчики… я не хочу вам мешать, — Гарри впервые в жизни видел, как их строгая директриса неуверенно подбирает слова. — Но… не могли бы вы выбирать более укромные места для своих… отношений?
Гарри привычно хотел выпалить “нет у нас никаких отношений”, но невысказанные слова комом застряли в горле. Словно теперь это было неправдой.
Он быстро взглянул на Малфоя, но тот угрюмо смотрел на дальнюю стену, прикусывая разбитую губу, а его скулы горели так, будто ему с размаху надавали пощечин. Демонстративно отстранившись от Гарри, он надменно молчал, предоставляя ему возможность самому сделать выбор.
Переступив с ноги на ногу, Гарри неловко дернул ремень на плече:
— Простите, профессор. У нас с ним нет… — выдавил он, не в силах отвести глаз от потерянного Малфоя. Но, увидев, как Драко болезненно вздрогнул, внезапно исправился: — Мы постараемся, чтобы нас никто больше не видел.
Малфой, не выдержав, неуверенно посмотрел на него, и Гарри почувствовал, что буквально тонет в этих глазах. Только сейчас это не было набившей оскомину книжной метафорой, теперь с ним это происходило по правде — сколько в него ни смотри — хочется еще и еще, жадно пить этот растерянный взгляд, захлебываясь и задыхаясь, но не в силах остановиться.
МакГонагалл кашлянула, привлекая к себе их внимание.
— Зачем вы искали меня, мистер Поттер? Мистер Малфой? — мягко спросила она.
Гарри коротко выдохнул, с трудом отводя глаза от малфоевского лица. Он обязан его защитить.
— Профессор Флитвик выгнал нас с урока за драку. Это я виноват. Простите, профессор.
— Я. Виноват, — малфоевский голос прозвучал резко и хрипло. — Он ни при чем.