Надзирателям было известно, что по городу разъезжали красные кавалеристы, да и они слышали перестрелку в Нахичевани. Посовещавшись между собой, открыли ворота.
- Кто из вас старший? - окинул Семаков строгим взглядом вытянувшихся, перепуганных до смерти надзирателей. - Да вы не бойтесь. Мы вас не тронем, если будете выполнять мои распоряжения...
- Я буду старший, - вышагнул вперед плечистый старик, который высунул в окошко голову. Он дрожал от страха.
- Не трясись, - сказал ему Семаков. - Сказал, что вреда вам не причиним. Большевики свое слово твердо держат. Ведите ребят по камерам, выпускайте всех политических, которые сидят за большевизм... Понял?..
- Так точно, понял, - козырнул старик. - А уголовников выпускать?
- Ни в коем случае. А что, английский офицер сидит у вас еще или нет?
- Сидит до сей поры.
- Сию же минуту доставить его сюда! - крикнул Семаков.
- Сей мент! - снова козырнул старый надзиратель и, повернувшись к надзирателям, крикнул: - А ну, живо выпускай из камер политических. А англичанина пойду сам приведу, - сказал он, выбирая из звенящей связки ключ от камеры Гулдена.
- Я с ним пойду, - сказал Виктор.
- Иди, - разрешил Семаков. - Только быстрее возвращайся.
- Слушай, старик, - остановил надзирателя Виктор, когда они зашли за угол тюремного здания, - тут у вас сидела девушка по фамилии Бакшина Марина... Не помнишь ли ты такую?..
- Марину-то? - переспросил надзиратель. - Хорошо знаю... Обходительная барышня. Умница... Ничего не скажешь.
- Послушай меня, - волнуясь сказал Виктор. - Я тебя очень прошу. Понимаешь, эта девушка мне очень дорога... Расскажи, как она умерла...
- Господь с вами! - уставился на него старик. - Да вы с чего это взяли, что она умерла?..
- Вы все перепутали, - досадливо отмахнулся Виктор.
- Да нет же...
- Вот у вас сидела еще одна женщина - Клара Боркова?
- Правильно, сидела, - кивнул надзиратель. - Красивая такая.
- Ее-то ведь расстреляли, казнили?
- Казнили... Помню...
- Ну и девушку эту, Марину, вместе с ней расстреляли...
- Кто это вам сказал? Сами вы вот все и напутали. Клару эту расстреляли... А ее - нет... Она и до сей поры в камере сидит... Суда ждет... А суда-то, должно, никакого и не будет. Забыли про нее...
Они поднялись на второй этаж. Надзиратель, загремев замком, распахнул дверь камеры. Оттуда хлынул гнилостный запах. Виктор заглянул в дверь. В камере стоял полумрак. Закутавшись в тряпье, на нарах спало несколько бледных, исхудавших женщин. При входе надзирателя они испуганно подняли головы.
Виктор отошел от двери, но он слышал, что происходило в камере.
- Вставайте! - сказал надзиратель. - Одевайтесь!
- Зачем?
- Освобождаетесь... Красная Армия забрала город и вас велела выпустить.
Женщины радостно зашумели, начали обниматься, целоваться. И Виктору показалось, что среди этих обрадованных женских голосов он слышит милый голос Маринки. У него с такой силой заколотилось сердце, что казалось, он сам слышит его.
Женщины торопливо одевались.
- Да уж не спешите, - сказал надзиратель. - Подожду...
- Как же не спешить, - послышался женский голос.
- Марина!
- Ай, боже мой! - вскрикнула девушка. - Витя!.. Витечка!..
И Марина, еще не одевшаяся как следует, простоволосая, бросилась из камеры, подбежала к Виктору, прижалась, обняла его горячими руками.
- Милый!.. Милый!.. Неужели это все правда?.. Может быть, ты мне опять приснился во сне?..
- Нет, Маринка, это уже не сон, - осыпая ее поцелуями, засмеялся счастливым смехом Виктор. - Нет, это не сон!.. Я тебя разыскал наяву, хоть ты и была запрятана от меня за десятью дверями, заперта десятью замками... Теперь все!.. Все!.. Никому тебя никогда не отдам! - крепко сжал он ее в своих объятиях.
Из камеры стали выходить уже успевшие одеться женщины в сопровождении старика надзирателя.
- Ай! - спохватилась Марина. - Я ведь еще не оделась. Я сейчас, сказала она, скрываясь в камере.
- Хорошая она девушка, - подошла к Виктору какая-то пожилая, пожелтевшая от тюрьмы женщина. - Люби ее, молодой человек. Люби... Золото она.
Вскоре Марина вышла из камеры, и все направились во двор, где их ждал Семаков.
- Иван Гаврилович! - еще издали закричала Марина, заметив Семакова у фонаря.
- Марина?! - остолбенел Семаков. - Неужели ты? Да ты откуда же это, а?.. С того света, что ли?..
- С того, Иван Гаврилович, с того, - смеялась Марина.
Они расцеловались.
- Боже мой! - сказал Семаков. - А нам-то чего только ни наговорили о тебе. Крестник мой чуть с ума не сошел... Ну, хорошо, Мариночка. Мы с тобой еще обо всем поговорим... Где же Гулден?
- К англичанину надо идти с другого выхода, - сказал старый надзиратель. - Сейчас приведу.
Привели сильно похудевшего и обросшего бородой Гулдена. Тот не сразу понял, в чем дело. Когда же ему все разъяснили, он обрадованно кинулся обнимать своих русских друзей.
У ворот тюрьмы собралось уже более трехсот человек. Все, радостно переговариваясь, смотрели на Семакова, чувствуя, что он тот, кому они обязаны своим освобождением.
- Товарищи! - сняв шапку, обратился к ним Семаков. - Низкий поклон вам за все ваши страдания, которые вы перенесли в тюрьме... Но теперь все кончилось... Идут бои!
В предрассветном воздухе отчетливо слышалась ружейная перестрелка.
- Это Красная Армия уже вошла на окраины Ростова, - пояснил Семаков.
- Ура-а! - взорвались ликующие голоса. - Ура-а!..
- По поручению Ростово-Нахичеванского подпольного комитета большевиков освобождаем вас из тюрьмы, - сказал Семаков. - Идите, товарищи, по домам! Но осторожно. До свидания... Как только город будет в руках красных, приходите в Ротонду, в городской сад.
Снова раздались торжествующие голоса!
- Ура-а!.. Ура-а!..
XXIV
Константин Ермаков в радужном настроении прибыл из Англии на грузовом трехтрубном транспорте "Караден" в сопровождении крейсера "Качтереберри" в Новороссийский порт. Константин в радостном возбуждении думал о сенсации, которую он произведет в Новочеркасске, когда явится туда с результатами, которых добился в Лондоне.
Похвалиться было чем. Он лично доставил на пароходе для Донской армии десяток танков, несколько десятков пушек со снарядами, десятки тысяч комплектов обмундирования, медикаменты и многое другое.
Вез Ермаков письма от лорда Черчилля и других сановных лиц Великобритании атаману войска Донского Богаевскому и генералу Деникину с заверениями, что Страны Согласия - Англия, Франция и США - не оставят их в беде.
Когда Константин сошел с судна, радостное чувство быстро сменилось тяжелой тревогой. На пристани творилось что-то невообразимое. Весь порт кишел народом. Слышались крики, ругань, плач.
Он не сразу понял, в чем дело. Какие-то мужчины в дорогих шубах, барыни, престарелые, а порой и молодые генералы, как угорелые, метались по пристани с чемоданами, узлами, детьми, пробираясь к трапам нескольких дымивших у причала иностранных пароходов.
Ермаков вдруг понял смысл этой мрачной картины: буржуазия бежала за границу. "Значит, - с грустью подумал Константин, - дела на фронте не блестящи..."
Распорядившись, чтобы с судна сгружали привезенные военные грузы, Константин пошел искать извозчика, чтобы перевезти личный багаж в гостиницу. Но все они были в разгоне, а в гостинице не оказалось свободного номера.
Досадуя на свои неудачи, он зашел в ресторан, переполненный шумевшей публикой. Константин отыскал место за столиком в углу и заказал обед.
Не спеша, разжевывая жесткий, непрожаренный шашлык, Ермаков раздумывал над тем, как ему поскорее выбраться отсюда в Новочеркасск.
Вокруг него роилась, кричала, шумела, ругалась, смеялась многоликая толпа.
- Что вы мне говорите? - распаленно кричал какой-то толстяк сухой длинной даме. - Какой дурак вам сейчас даст взаймы денег?.. Вы говорите, что у вас в парижском банке есть деньги... Вы, может быть, в Париж и попадете, а я попаду на какой-нибудь необитаемый остров... Где я буду с вас получать долги?
"Сволочи! - озлобленно посмотрел на них Константин. - Вот на таких понадейся..."
Сквозь шум и гам до Ермакова долетела знакомая неаполитанская песенка. Приятный тенор пел:
Плыви, моя гондола,
Озаренная луной,
Раздайся баркарола,
Над сонною рекой...
"Кажется, Сфорца?" - подумал Константин. Расплатившись за обед, он заглянул в дверь отдельного кабинета. Там за столом сидела компания мужчин и женщин. Среди них были граф Сфорца, Розалион-Сашальский и ротмистр Яковлев в полной своей форме.
- А-а, полковник Ермаков! - крикнул Розалион-Сашальский. - Откуда вы свалились?.. Я думал, так сказать, что вы в Лондоне... Зря вы оттуда уехали... Теперь снова, так сказать, придется намазывать пятки салом...
- Садитесь с нами, полковник, - подвинулся Сфорца.
Константин подсел к столу. Ему налили стакан коньяку и заставили выпить.
- Давно вы из Англии? - снова спросил поляк.
- Сегодня утром приехал.
На него все уставились с изумлением, как на сумасшедшего.
- Се-егодня-а? - протянул Розалион-Сашальский.
- Зачем вы приехали? - спросил Сфорца.
- Как - зачем? Привез пушки, танки, пулеметы и многое еще кое-что...
- А на кой черт теперь все это сдалось? - мрачно проворчал Яковлев.
- Неужели вы ничего не знаете? - вздергивая плечиками, фыркнул Сфорца.
- Как - ничего не знаю? - обиделся Константин. - Мне и знать-то ничего не надо. Человек я опытный, достаточно и ясно вижу, в чем дело. Наверно, на каком-то участке фронта произошло отступление наших войск, и вот теперь господа со слабыми нервами, как крысы с тонущего корабля, спешат выехать из смутной России за границу...
- Так-так... - покрутил тонкий ус Сфорца. - Так по-вашему?.. А почему в таком случае я здесь? - выпятил он воинственно свою впалую грудь. - Как вам известно, я не из робкого десятка, не из слабонервных...