— Wer da? — повторили в темноте. — Halt!
Полоснула длинная автоматная очередь. Одна за другой в мутное небо полетели осветительные ракеты. Разведчиков выдал «язык»: в своей черной эсэсовской шинели он резко выделялся на белом снегу.
Теперь группе старшины оставалось только одно — отстреливаться и, не теряя времени, отходить к своим.
— Отар! — позвал Добродеев.— Прикрывай!
Старшина взял у Авдошина немца и вместе с Садыковым, быстро-быстро разгребая снег, потащил пленного к противотанковому рву. Офицер, видимо, все еще надеясь на спасение, извивался, упираясь в снег головой и ногами. Садыков двинул его кулаком по затылку, и только тогда он присмирел.
Темные фигуры метались по снегу перед глазами Авдошина, падая и поднимаясь. «Откуда их столько?» — думал он, стреляя больше наугад, слыша слева автомат Гелашвили и справа — автомат Приходько.
Он и не заметил, как мгновенно сник ползший рядом с ним Осипов.
— Э, гвардия! Ты чегой-то?
Осипов не ответил. Снег под ним почернел, и даже в темноте Авдошин увидел, каким белым стало заострившееся лицо раненого.
Помкомвзвода обхватил Осипова левой рукой и пополз. До. окопов боевого охранения оставалось всего метров полтораста.
— Гвардии сержант! — вдруг простонал Осипов.
— Чего ты, браток?
— Автомат мой... не потеряй...
— Не потеряю,— стиснул зубы Авдошин.
— А старшина... прошел?
— Прошел, прошел.
— Это хорошо.
Автоматная очередь, сверкнув розовым, стрекотнула справа совсем рядом. Авдошин уткнулся в снег, прикрыв своим телом Осипова и шаря рукой у пояса, где еще оставалась одна граната. Он сразу нащупал ее, замерзшими пальцами отцепил от ремня и, вырвав предохранитель, швырнул в ту сторону, откуда по ним стреляли...
В окопах боевого охранения, поеживаясь от холода, стояли Богданов, Талащенко, Краснов и Бельский. Гладкая и таинственная, синяя в свете далеких ракет, тянулась в сторону противника заснеженная равнина. Где-то там, на севере, в чужом, не видимом отсюда городке, безымянные и осторожные, делали сейчас свое дело шесть человек, шесть солдат-разведчиков.
Глядя перед собой и слыша рядом дыхание Бельского, Краснов, сам не зная почему, сказал вдруг:
— Мартон-Вашар!.. В некотором роде историческое место.
— Именно? — повернулся Бельский.
— Здесь бывал Бетховен. У Терезы Брунсвик.
Командир роты пристально посмотрел на Краснова и только пожал плечами.
— Так, вспомнилось. Читал где-то,— ответил па его молчаливый вопрос Краснов.— Кажется, у Ромена Роллана...
Предрассветную тишину в стороне Мартон-Вашара вспорола неожиданная и, показалось всем, очень громкая и длинная автоматная очередь.
Богданов нахмурился:
— Похоже, ребятам по повезло.
Никто не отозвался. Бельский, расталкивая солдат, побежал к ячейке станковых пулеметчиков. Талащенко достал из кармана полушубка сигарету, долго мял ее пальцами, но, так и не закурив, бросил в снег..«
Наконец они пришли.,,
Первым спрыгнул в окоп Садыков, тянувший за собой немца, вторым — Добродеев.
— «Язык» есть, товарищ гвардии подполковник! — доложил старшина, разглядев в темноте начальника разведки.
Богданов взглянул на погоны пленного,
— Ого! Эсэс!..
Немец мгновенно вскочил и вытянулся.
— Дисциплинированный! — усмехнулся кто-то,— Порядок знает!
— Хорошо, ребята! Очень хорошо! Молодцы! — вполголоса проговорил начальник разведки.— Как остальные, старшина?
— Идут.
— Потери?
— Кажись, нет, товарищ гвардии подполковник.
— Хорошо! — Богданов повернулся к Талащенко.— Идемте в штаб. Надо допросить...
Начальник разведки и комбат исчезли в узком проходе траншеи. Садыков подтолкнул пленного в спину и повел его за ними.
Почти тотчас же, весь облепленный снегом, в разодранном на правой руке маскхалате, перевалился через бруствер Гелашвили.
— Приехал! Авдошин здесь?
— Ще немає,— ответил кто-то из солдат.
Следом за Гелашвили появился Приходько.
— И откуда этот часовой сорвался! — Он плюнул и начал молча отряхивать ушанку.
Теперь там, на ничьей земле, оставались только Авдошин и Осипов. Все, кто был сейчас в окопах, молча всматривались вдаль и слышали лишь короткие, становившиеся все реже и реже автоматпые очереди да одинокие разрывы гранат.
Гелашвили, нетерпеливо и нервно топтавшийся возле бруствера, повернулся к замполиту:
— Не могу, товарищ гвардии капитан! Пойду. Разрешите?