В полуторке воентехника практически весь личный состав, она и пылит впереди, указывая дорогу. Я еду в кузове «мускулистой» полуторки, конвоирую водилу запасливого старшины. Парень ни в чём не виноват, и его лучше подальше держать. Вдруг нагрянет какое начальство из внутренних органов, шлёпнут бойца ни за что, не про что. Старшина в принципе тоже не виноват, не расколись он, куда решил деть соляру, я бы его отпустил. Хотя, если никто не спросит, то и докладывать ни о чём лишнем не буду. Ну а ежели спросят, тады ой, покрывать этого чмошника я не намерен. Может дороже себе выйти. А у меня планы, как сделать так, чтобы наконец рассмешить бога. А для этого я должен быть живым и здоровым, а не валяться в канаве с дыркой в башке. Конечно, можно предстать перед создателем и рассказать ему смешной анекдот, но в качестве дружелюбного привидения я ничего не смогу сделать.
На подъезде к деревне Дмитриевка, едущий впереди газон сбросил скорость, и мы сократили дистанцию до минимальной, хотя ЗИС-5 дожидаться не стали, он пылил на расстоянии зрительной памяти, так что догонит на остановке. Когда выехали на центральную широкую улицу, то на небольшой площади возле правления я замечаю нездоровое шевеление.
Несколько человек в гражданке и группа вооружённых людей в военной форме что-то не поделили, так что крики и отборная матерщина слышны даже сквозь рычание моторов машин. Напрягло меня ещё то, что какой-то военный пытался взнуздать коня, схватив его за узду и охаживая плёткой. Вороной жалобно ржал и пытался освободиться, крутя головой, но мучитель не унимался. Последней же каплей до «опускания планки» послужило лежащее ничком на земле тело подростка в знакомой одежде, но уже без сапог.
— Прибавь-ка, браток! — даю я команду шофёру через открытое боковое окно.
Водила нажимает на акселератор и наша машина идёт на обгон полуторки, так что на небольшой пятачок деревенской площади обе машины влетают одновременно, разъехавшись ёлочкой и резко остановившись, подняв клубы пыли. Выскочив через борт, не дожидаясь полной остановки машины, и даже не вспомнив про свою СВТ, лежащую на ящиках под рукой, выхватываю из кобуры парабеллум и снимаю с предохранителя. Патрон в стволе, так что остаётся только нажать на спусковой крючок, что я и делаю, всадив две пули в рассевшегося на крыльце правления мародёра, который, скинув свои ботинки с обмотками, надевал латанные сапоги Сашки.
— Бросить оружие! Руки в гору!! — навожу я ствол на группу людей в форме РККА. Пускай только кто дёрнется, завалю сразу. А извиняться потом будем, может быть. Хрен знает, кто это, диверсанты или дезертиры, мне похрену, я злой и контуженный на всю голову.
Вроде вняли. Те у кого были винтовки, уронили их прямо на землю, а у кого не было, сразу подняли руки.
— Кто-о? — рычу я как раненый ягуар. — Кто парня убил, сцуки⁈
Боковым зрением замечаю, как мои бойцы подтягиваются справа, наведя оружие на дезертиров, а также непонятный шлепок и болезненный вдох позади слева, после которого прекратилось и лошадиное ржание, так что не оглядываясь назад, начинаю работать.
— Упали все на колени и руки за голову!! — даю я команду этим мародёрам, компактной группой стоящим у стены здания, выстрелив поверх их голов, чтобы было доходчивей.
— Ты убил? — подскакиваю я к ближнему от меня дезертиру, приставив дуло люгера к его лбу. Только он один правильно выполнил команду, остальные просто упали на землю, обхватив руками башку и загыргыкали. Вот хрен знает, какой он национальности, зарос чёрной щетиной по самые брови.
— Нэт, не я. — Зажмурившись, верещит он.
— А если не ты, то кто? — сильнее давлю я на пистолет.
— Мирон биль. — Теперь уже различаю среднеазиатский акцент.
— Где эта тварь? — убираю я пистолет от головы расколовшегося нацмена.
— Там. — Мямлит он, мотнув подбородком в левую сторону от меня.
— Ты не мычи, рукой покажи. — Отступаю я на шаг назад, и иду в указанном направлении.
На земле в позе эмбриона корчился человек в форме красноармейца и не мог ни вздохнуть, не пёрнуть. Руками он зажимал низ живота, и вот создалось у меня впечатление, что ему кто-то неслабо так зарядил по колокольчикам, причём ногой, обутой в тяжёлый ботинок или кирзовый сапог. Хотя никого из моих бойцов рядом не было. Один только рядовой Пинчук стоял метрах в пяти от болезного, направив на него мою СВТ.
— Ты парня убил, тварь? — чутка успокоившись, спрашиваю я, сильно пнув лиходея по копчику, чтобы он разогнулся.