— Я не, я не… — Начал заикаться он ощеренным ртом с гнилыми зубами, дыхнув перегаром.
Больше не спрашиваю, а стреляю прямо в открытую пасть и, убрав пистолет в кобуру, иду к ничком лежащему парню, возле которого стоял его конь, склонившись к голове Сашко своей мордой и касаясь его лица мягкими губами.
— Отойди, Гром. — Опускаюсь я на колени рядом с парнем, нащупывая жилку на шее. Не дай бог он мёртвый, я этих гадов всех к стенке поставлю.
Да, есть бог на свете, живой курилка, переворачиваю я Сашку на спину и, достав флягу, умываю его лицо, багровеющее гематомой под левым глазом. А когда к нам подскакивает молоденькая девчушка с огромными голубыми глазищами, и начинает причитать, упав на колени и тряся парня за плечи, встаю и отдаю ей фляжку, приговаривая при этом.
— Живой он. Только сознание потерял от удара. Ты его сильно не тискай, а то все мозги растрясёшь. Лучше воды дай попить. — После чего приступаю к исполнению своих командирских обязанностей.
— Кто-нибудь может мне рассказать, что здесь случилось? И где председатель. — Оглядываю я небольшую толпу местных жителей хмурым взглядом.
— В правлении был. — Отвечает мне кто-то из них.
— Этих обыскать, связать и с пристрастием допросить. Кто такие и что здесь делают. Кто дёрнется, пристрелить. — Отдаю я приказ, указав на дезертиров, и, перешагнув через труп мародёра в одном сапоге, захожу в правление колхоза.
Избитый и связанный по рукам и ногам председатель лежал у стены справа и изо всех сил пытался освободиться. Крепкий ещё мужик лет пятидесяти, с чёрными кучерявыми хоть и с проседью волосами. Ни дать, ни взять — Будулай.
— Ты живой там, дядька Митяй? — прямо с порога задаю я глупый вопрос.
— Не дождётесь. — Злобно сверкает он на меня одним глазом, так как второй уже хорошенько заплыл.
— Ладно, не уходи никуда, я скоро. — Выхожу я на широкое крыльцо и забираю у пристреленного мной мародёра свой штык-нож. Рукоятка приметная, с насечками. Видать свинари-санитары отмечали на ней, сколько поросят закололи.
— Ты это, не дёргайся, а то порежешься. — Предупреждаю я председателя, разрезая льняную верёвку на его руках и ногах. А то получится как в фильме про кавказскую пленницу, когда Шурик развязал Нину, и та сразу начала его бить по морде лица, грязно ругаясь при этом. Но там дело хорошо кончилось. Шурик её снова связал, и наконец решился поцеловать, а дальше видать началось самое интересное, но этого в фильме не показали. Ну не целовать же мне дядьку Митяя.
Целовать председателя не пришлось. Он бы при всём желании не смог сразу дёрнуться. Сидел и растирал затёкшие запястья, рассказывая, что с ним приключилось.
— А ты уверен, что это настоящие красноармейцы, а не переодетые диверсанты, Иваныч? — задаю я ему резонный вопрос.
— А кто же ещё? Голодные, грязные, потные, все в пыли, да и щетиной заросли, ну чисто абреки. — Отвечает он.
— А ты думаешь, немцы своих шпионов бритыми и пахнущими одеколоном засылают? — не отстаю я.
— Да нет… — Задумался председатель.
— Вот то-то. Разобраться сначала нужно, а потом и наговаривать на бойцов Красной Армии. В общем, Сашку мы забираем, оклемается, с нами будет. Не оклемается, в госпиталь увезём. Так что бумагу ему сделай с печатью. Кто такой. Где родился, крестился. И ещё. Там на площади двое холодных. Вы их где-нибудь на скотомогильнике прикопайте, только форму снимите. Не достойны эти шакалы её даже после смерти носить. Остальных мы с собой заберём, пока тёпленькими, а дальше посмотрим, что с ними делать… — Озадачиваю я председателя и выхожу из правления.
Закончив с делами в деревне, грузим пятерых связанных абреков в полуторку под охрану четырёх конвоиров, а пришедшего в себя Сашку я усаживаю на переднее сиденье ГАЗ-ААА. Запрыгнув в кузов, отдаю Пинчуку его карабин и ремень с подсумками, доверие он заслужил, да и в кузове с нами едет ещё двое моих людей. Продолжаем движение в прежнем порядке, только теперь колонну замыкает не грузовик, а конь. Хотя не совсем замыкает, а бежит по обочине рядом с нашей машиной, периодически спрямляя изгибы просёлка и вырываясь вперёд.
— А куда это мы едем, товарищ старший сержант? — сбивает меня с мысли рядовой Пинчук, когда мы, проехав через всю деревню, свернули направо, а доехав до первой развилки, налево. — Склад ГСМ в другой стороне. Нам нужно было прямо через село Никольское ехать.
— Знаешь эти места? — переключаюсь я с одного на другое.
— Не так чтобы хорошо знаю, но дороги из города в нашу армию изучил. — Отвечает водила.
— Сейчас заедем в одно место, а потом и складом займёмся. А эта дорога куда ведёт? — решаю проверить, правильно ли мы едем, хотя и узнаю эти места, утром мы как раз здесь проезжали.