Помпей после своего триумфа пощадил своих главных противников, теперь же всё было по-другому. Римляне не выразили никаких сожалений, когда героический Верцингеториг, которого шесть долгих лет держали в заточении специально для этого случая, был задушен в наказание за мятеж и предательство. Вторая, египетская, процессия была несколько менее удачна. Сцены гибели Ахилла и Потиния[49] были приняты хорошо, но вид живой принцессы в цепях, молодой Арсинои, закованной по желанию Клеопатры, заставил содрогнуться и ощутить жалость даже обычно жестокосердных римлян. Однако Арсиноя избежала ужасной судьбы Верцингеторига, ей сохранили жизнь. Понтийский триумф увековечил всем известное изречение Цезаря «Пришёл, увидел, победил» и внёс юмористическую струю в празднество, когда была представлена картина фарнасского бегства. Во время заключительного, африканского триумфа народу Рима продемонстрировали четырёхлетнего сына царя Юбы, который носил то же имя, что и его отец. Мальчик пережил тяжкие испытания и впоследствии стал под покровительством Рима образованнейшим царём Мавритании и супругом дочери Клеопатры. Его участие в триумфе должно было продемонстрировать то, что африканская кампания была войной с чужеземцами, а не братоубийственной бойней. Однако эффект от появления царевича был разрушен демонстрацией картин, с ужасающей точностью изображающих гибель Катона, Сципиона и Петрея. Всегда, когда дело касалось Катона, Цезарь делал неверные шаги, вот и теперь он не рассматривал больше этих людей как римских граждан, считая, что они потеряли права гражданства, поскольку служили царю враждебного государства и, возможно, обещали ему окраинные области державы. Скорее всего, в этом они не были виновны, во всяком случае, у Цезаря не было в тот момент объективных доказательств. Однако намёк на победы над римскими военачальниками произвёл тяжёлое впечатление на римлян, по крайней мере на сенаторов.
Триумфы сопровождались театральными постановками, военно-морскими представлениями, битвами между военнопленными и преступниками, находившимися в заключении, и кровавой охотой, не только на львов, которых было около четырёхсот, но и на жирафов. Этих диковинных животных доставил в Рим из только что присоединённой африканской провинции Саллюстий, её новоиспечённый правитель. В ознаменование памяти дочери Цезаря Юлии были организованы жертвоприношения, для чего понадобилось множество животных. Дополнительную привлекательность триумфам придавала серия гладиаторских поединков, оживлённых появлением на арене представителей высшего класса. Один из римлян благородного происхождения, Децим Лаберий, выдающийся комедиограф, за пренебрежительный отзыв о диктаторе был подвергнут позорному наказанию. Он должен был принять участие в своей собственной пьесе в качестве актёра. Однако ему удалось отомстить за это оскорбление, вставляя по ходу представления множество реплик, слишком ясно намекавших на существующую ситуацию в Риме. «Человек, которого столь многие боятся, — продекламировал он, — также должен бояться очень многих».
Поздравлений Цезарю произносилось более чем достаточно, это правда, но многие из них содержали колючие намёки на то, что свободы в Риме больше нет:
Огромные толпы, наблюдавшие за этими грандиозными действами, укрывались от солнца под тентами из роскошной ткани, заменяющей шёлк и изготовляемой теперь в Косе. Для народа Рима был устроен настоящий пир, для которого было изготовлено 22 тысячи кушеток. Фалернское вино лилось рекой, столы были уставлены блюдами с 6 тысячами морских угрей, которых доставил Цезарю богатый родственник Помпея, Луцилий, чьё поместье славилось рыбными прудами. Гостей угощали также и мясом. Высокопоставленные военные разбогатели, хотя многие из них и раньше были достаточно богатыми людьми. Каждый центурион получил по 2 тысячи фунтов, а легионер — по крайней мере по тысяче, что было в три раза больше тех сумм, которые выплатил Помпей. Но тем не менее некоторые солдаты жаловались, что они могли бы получить больше, если бы триумфы не стоили так дорого. Одного из этих недовольных Цезарь собственноручно схватил за шиворот и отправил на казнь. Затем, охваченный зловещим приступом жестокости, он приказал совершить чудовищный обряд человеческого жертвоприношения. Жертвами, принесёнными на алтарь Марса, стали двое других ветеранов. В финале этого страшного спектакля головы несчастных были вывешены на фронтоне здания, который занимал Цезарь в качестве великого понтифика.
Добыча, которая дала возможность оплатить эту оргию трат, составляла 2822 золотые кроны. Эти суммы поступили из различных общин страны; их вес равнялся в целом 20 414 фунтам. Соответственно, многие из пожертвований, которые теперь распределял диктатор, выплачивались золотом. Основной монетой в Римской империи в течение долгого времени был серебряный денарий, но тем не менее золотые монеты эпохи Цезаря дошли до нашего времени в большом количестве. Один из изобретательных государственных деятелей на севере Италии начал чеканить монеты не из традиционной бронзы, дискредитированной выпуском неполновесных монет, а из ярко-жёлтой латуни. Они выглядели очень привлекательно и были внове, поэтому их можно было выпускать в больших количествах, что было весьма выгодно как для того, кто чеканил монеты, так и для его хозяина. Когда Цезарь возвратился в Рим, кто-то спросил его, на что он собирается тратить свои гигантские накопления денег и ценностей. Его ответ, очевидно, должен был успокоить собеседника: «Я делаю всё, что могу, чтобы богатеть вместе с вами, — вместо того чтобы отнимать у кого-то его имущество».
Подобно многим диктаторам, Цезарь желал, по крайней мере, часть своего величия воплотить в монументальной формы огромные сооружения, которые украсили бы его город. В течение прошедших восьми лет продолжилась работа на форуме Юлия, которой занимался Цицерон, причём с немалой пользой для себя. Это роскошное продолжение Римского форума, предназначенное для того, чтобы уменьшить скопление народа в центре Рима, не было ещё завершено, но формальной церемонии его открытия предстояло стать частью празднования победы. В соответствии с течениями моды, уже охватившими другие итальянские города, огромная огороженная территория, прилегающая к форуму, предназначалась для священного храма. Первоначально предполагалось, что этот храм будет посвящён Венере Победоносной (Victrix), — с её именем шли в бой солдаты Цезаря при Фарсале. Но Помпей уже построил храм в честь этой богини подле своего театра, и теперь Цезарь хотел посвятить своё здание Венере Родительнице (Genetrix), основательнице рода Юлиев, которому богиня-покровительница даровала победу. Статуя, над которой работал греческий скульптор Арцесилай, была ещё не готова, и её временно заменили моделью из глины; но, когда наконец сам шедевр был установлен в храме, грудь Венеры украшал британский жемчуг (который был большой редкостью), а алтарь был богато украшен шестью коллекциями камей и гемм. Перед храмом установили конную статую диктатора, которую изваял греческий скульптор Лисипп, причём он использовал разрушенный памятник Александру Великому.
Сооружались и другие большие здания. По диагонали от старого форума к форуму Юлия строилась, хотя и не была закончена Юлиева базилика. Базилика представляла собой огромное прямоугольное помещение, окружённое портиками, в ней должны были проходить слушания четырёх судов, но на каменном полу остались также следы детских игр, эхо которых когда-то отзывалось в этом зале. В другом месте проектировались обширные библиотеки. Собрать книги для них поручили Варрону, поскольку он был наиболее известным энциклопедистом того времени, а кроме того, во время гражданской войны не воевал против Цезаря. Планировалось разместить в этих зданиях полные собрания греческой и латинской литературы. Цезарь также собирался построить новое здание для выборов, чтобы защитить избирателей от солнца и отвлечь их внимание от того факта, что выборы стали мошенничеством. Это сооружение, опоясанное высоким портиком, который в окружности составлял целую милю, было построено уже после его смерти. Он также намеревался возвести самый большой в мире храм, самый гигантский театр — около Тарпиевой скалы на Капитолийском холме. Это стремление к гигантизму было скорее в традициях Востока, нежели Греции или раннего Рима. Но в предыдущем столетии в Республике уже возводилось много зданий, архитектура которых отличалась новым великолепием и свободой, и то, что их всё чаще изображали на монетах, доказывает, какое большое значение придавалось такому строительству с пропагандистской точки зрения. При восстановлении храма Юпитера на Капитолии Цезарь отомстил одному из тех двоих, кого действительно ненавидел, — Катуллу. Он приказал убрать его имя с фронтона и на том же месте написать своё.