Не успел Раду крикнуть, как она оказалась под водой, но тут же опять всплыла.
Подобравшись к краю полыньи, Раду кинул ей полушубок, Вера схватилась за край, и Раду начал медленно тянуть его за другой конец.
…Раду нес Веру, словно ребенка, к своему дому.
— Что ж ты… так неосторожно!.. — шептал он ей.
Перед большим огнем камина Раду снимал с Веры ботинки, а она пыталась стянуть с себя мокрую одежду. Ее сильно знобило от холода и пережитого страха. Видя ее беспомощность, Раду робко снял с нее одежду… Увидев Веру почти обнаженной, Раду замер и неожиданно для себя провел рукой по ее плечу. Вера смотрела на него испуганно и удивленно. Увидев этот взгляд, Раду, словно желая заглушить охватившее его чувство, кинулся к шкафу, выхватил оттуда ворох платьев, но, не найдя ничего подходящего, отшвырнул все в сторону. Оглядевшись, увидел сотканное полотно и быстро набросил его на плечи Веры.
Юлия в сопровождении ряженых, одетых в костюмы героев народной драмы «Малайка», вошла во двор. Ряженые пляшут и поют:
Вера, закутанная в теплый плед, сидела в большом кресле посреди гостиной. Вокруг нее ряженые разыгрывали «Маланку». Счастливая Юлия стояла возле камина.
Раду — у окна. Отвернувшись от ряженых, он смотрел во двор, думая о чем-то своем. А во дворе на белом снегу ворона жадно вырывала клювом зерна из большого золотистого кукурузного початка.
Вера смотрела на ряженых, нередка взглядывая на Раду, но он продолжал стоять у окна, не оборачиваясь. В ее глазах тревога, смятение и радость. Может быть, радость зародившегося пока еще неясного чувства.
…На снегу возле початка кукурузы остались только вороньи следы и несколько рассыпанных желтых зерен.
Вера включила приемник. Звучал клавесин. Вошел Раду, сел и какое-то время молча слушал музыку.
— В жизни так не бывает, — сказал он как будто самому себе, поглощенный своими мыслями.
— Наверное… Только без этого человеку невозможно, — тихо откликнулась Вера.
Раду быстро и внимательно посмотрел на нес.
На кухне Тасия и Юлия вытаскивали из печи румяные плацинты. Юлия прошлась по ним гусиным пером, смоченным в шипящем на углях сливочном масле, затем сложила их в миску.
— Веруца-а! Все готово! — крикнула Юлия.
— Иду-у-у! — откликнулась Вера.
Украшением стола занималась в основном Вера. Юлия поправляла ее, учила. Она шепнула что-то Вере, и та переставила посуду перед Раду. А когда стол был готов, Юлия обратилась ко всем:
— А теперь всем по одному мэрцишору!
— Ой!.. — спохватилась Тасия, вытаскивая из кармана и свои мэрцишоры. — Мои сатанята за этим и прислали меня, вручить вам тоже по мэрцишору. Они пошли в школу своих учителей поздравлять. Раду, открой все двери! Открой все окна! Сегодня Мэрцишор! Первый день весны!
Раду послушно открывает все двери и окна.
— Март ын касэ пуричь афарэ!.. Март ын касэ пуричь афарэ!.. [1] — причитает Тасия по старинному обычаю.
Все сели за стол. У всех на груди красуется по мэрцишору.
— Застал сына Штефана дома? — спросила Юлия Раду.
— Очень уж спешил…
— У отца-то мог бы и подольше погостить! Всему учился, да ничему не научился — встряла Тасия.
— Нынче молодые на месте не сидят, — сказала Юлия.
— Говорят, он в городе важными делами заправляет, — продолжил разговор Раду.
— А не познакомить ли Веруцу с ним?! — воскликнула Тасия, хитровато улыбнувшись.
— Нет-нет! — запротестовала Юлия. — Он чуть ли не каждый раз приезжает с другой женщиной. Нам такие не нужны.
— В свое время и я своего не упустила. Ты, Юленька, тоже!.. Помнишь? — не унималась Тасия.
— Было, да быльем поросло, — отмахнулась Юлия.
— Ох, Веруца, и боевая же Юлия по молодости была! Ох, боевая! — настаивала Тасия.
— Да полно тебе, — запротестовала Юлия.
— Ну-ка, ну-ка расскажите! — заинтересовалась Вера.
— Я все возьму да затею какую-нибудь игру перед домом, чтобы Юлия могла видеть Раду, — звонко засмеялась Тасия. — Прятался он от нас… Потом поговорить захотелось ей… наговориться. И этого ей было мало. Раду из армии, значит, вернулся, а его девушка ждала. Была у него, Вито-рой звали. Да только Юлия прямо как ветер налетела. Витору, как пылинку, сдунула. Мой братец и моргнуть не успел, как под венцом очутился! Юлия, так почему же нам этого парня, сына Штефана, не заманить… для Веруцы?