Иногда ко мне заходит бабушка, голову мне расчешет, поплачет-поплачет и опять уходит — оставляет меня одного.
Наступила осень, похолодало, начались дожди. Свиньи разбегаются, лезут в огороды, в картофель. Залезут, куда не следует, а хозяйка меня подзатыльниками угощает или за чуб дергает. А однажды свиньи картошку разрыли, и хозяин меня ремнем отстегал больно-пребольно. После этого я долго бегать не мог.
Как-то утром выгнал я свиней... И так захотелось мне забежать к бабушке! А тут выгнала свиней и пастушка соседа. Стал я ее просить приглядеть за моими свиньями.
— Иди, — говорит она, — если уж так тебе хочется, только не опаздывай!
Обрадовался я и побежал. Вбегаю в бабушкину хату и смотрю — Оняле лежит на кровати. Подошел я, обнял ее, спрашиваю:
— Ты что, заболела, сестренка?
— Нет, — говорит Оняле и плакать начала.
Откашлялась она, а изо рта у нее кровь идет.
— Что же ты лежишь, Оняле? Что с тобой случилось? — допытываюсь я.
Отдышалась она и стала рассказывать:
— Ионукас, которого я нянчила, такой тяжелый, мне трудно его подымать. А как вцепится он мне в волосы или ущипнет за щеку, так больно-больно становится... Недавно он рассердился и стал царапать мне лицо. Я закричала и шлепнула его по руке. А он орать принялся. Если бы ты слышал, как он ревел! Тетушка вбежала с розгой и стала меня стегать. Таскает меня по полу и кричит: «Зачем ты раздразнила ребенка? Вот тебе за это!»
У Оняле голос охрип, она заплакала и уже шопотом стала рассказывать дальше:
— Так больно, так больно она меня стегала! Я потом за печкой плакала, плакала и все придумывала, как бы мне потихоньку убежать к бабушке. Пришел на обед дядя, сел за стол. А я в это время через огород, под горку, и давай бежать к бабушке. Но вдруг сзади кто-то хлоп меня по спине! Упала я носом в землю. А дядя меня за волосы схватил. Сначала он всю розгу об меня поломал, а потом ремень снял, драл он меня, драл... И ногами пинал и кулаками — по голове, по бокам, куда попало. Я уже ни плакать, ни встать не могла... Притащил он меня и кинул в избу. Упала я на скамью и ничего не помню... Просыпаюсь, смотрю — под головой у меня окровавленный платок... А тетушка тогда говорит: «Зачем же ты бежала, как сумасшедшая!.. Если хочешь, можешь себе итти к бабушке — мне ты не нужна. Ионукас уже ходить начал». Вышла я и прибрела сюда потихоньку... Но теперь мне так больно, так больно в этом месте! — И Оняле показала на грудь.
Стали мы оба плакать.
— И меня драли ремнем, — жаловался я, — и по горбу я получил, и за чуб меня таскали... Свиньи такие непослушные — лезут, куда не надо!
Так делились мы своими бедами, пока не пришла бабушка.
Я стал жаловаться, что меня избили. А бабушка погладила меня и говорит:
— Ты все-таки здоров, а вот посмотри, что с Оняле сделали...
И откинула одеяло. Страшно было смотреть на Оняле! Тело ее все в пятнах, местами черное, местами синее и желтое; руки, и ноги, и спина, и бока — одни синяки. А на губах у нее все кровь выступает. Мое сердечко только стук, стук, стук! Ничего не вижу, руки дрожат...
— Я этого Якшаса убью! — закричал я. — Убью, когда вырасту!
— Иди ты, пчелка моя горемычная! — грустно улыбнулась, бабушка. — На, поешь картошки да беги на работу, а глупостей не говори. Убить! Грех так не только говорить, но даже и думать. Мстить грешно, надо всем прощать и не сердиться!
Так уговаривала меня бабушка, но я не мог простить Якшасу и дал слово, что как только встречу его, глаза ему выцарапаю.
Вечером вернулся я к своим свиньям.
В скором времени пришли холода. Свиней одних стали откармливать, других пустили на картофельное поле. Теперь работа у меня легкая, в тепле: то полы мету, то картошку чищу.
Однажды утром хозяйка мне говорит:
— Антанюк! Если хочешь, можешь итти к бабушке. Дядя поедет на мельницу, вот он и подвезет немножко тебя. А дальше добежишь пешком.
Вскочил я, оделся, подсел к дяде на телегу, доехал с ним до мельницы, а оттуда побежал к бабушке.
Отворяю я двери, а Оняле лежит там, где лежали матушка и Юозук! Закричал я и упал за печку... Плакал я, плакал и все раздумывал об этом страшном звере, об Америке, которая нашего тятеньку проглотила. Слыхал, как и бабушка говорила:
«Если бы не эта проклятая Америка, все иначе было бы».
ВОРОБЬИ
Сказка
Однажды воробьи созвали на крыше большой совет. Чирикают они, совещаются, как бы сделать так, чтобы жить получше. Решили они наварить пива, повеселиться хорошенько, попеть всем вместе.