‒ Хотелки не поменялись, ‒ Юлька расстегнула куртку. ‒ Жарко топите, дядя Саша.
‒ Ну так на дрова, поди, зарабатываю...
‒ К девятнадцати годам, дядь Саш, пакля из головы, как правило, высыпается. Всё как мы и планировали. Экономика и юриспруденция. Полагаю, это моё. Потому и пришла, ‒ Юлька осмотрелась и улыбнулась чему-то своему.
‒ Что, не богато живу? ‒ Климашонок рассмеялся и по-отцовски обнял Юльку за плечи. ‒ Зачем мне хоромы, деточка? Семьи нет, хоть я и не вор в законе, а просто умный бизнесмен. Пальто хорошее есть, костюм тоже. Соберутся хоронить ‒ прикупят, если этот не понравится. Жратва есть, почёт и уважение тоже есть. Что ещё нужно пожилому человеку? Азартом живу, милая. Натянуть поглубже всю эту шоблу немытую хочется. Страсть как интересно и круто. У воров понятия есть, правила. А эти, потому и шобла, что по беспределу живут. Я тебе, дочка, не советую виллами да кораблями обзаводиться. Сносный домишко, машинка хорошая, деньжат на паскудный день поднакопи... Детишек, если Бог пошлёт, выучи ремеслу полезному. Вот и всё. Просто жить нужно здесь и сейчас. Не потом, а прямо сейчас.
‒ Это вы сильно сказали. Тут едва на билет наскребла.
‒ Не сильно сказал. Хорошо пойдёшь. Я знаю, ‒ он посмотрел на часы и позвонил. ‒ Ну и где Иван? Пришёл? Впусти мопса. Посмеёмся, ‒ он хитро посмотрел на Юльку и показал пальцем на дверь, в которую секундой позже вошёл ещё один громила. ‒ Он?
‒ Да, ‒ Юлька кивнула головой и посмотрела на вошедшего. ‒ Кто же такой шкаф посылает? Я ведь тоже поднатаскалась. Готовилась. Аж обидно как-то стало.
‒ За это пять баллов. А вот Коля, ты его тоже спалила, но чуть позже, у театра, позвонил и сказал, что ты словно растворилась в троллейбусе. Это как? Колись. Теперь уже и мне интересно.
‒ Да всё просто. Я второго перед остановкой "Авра" вычислила, а у средней двери мужики с большими сумками удачно так стояли. Видимо, тоже с вокзала ехали. Я перед остановкой между сумками согнулась, мол шнурок завязываю. Когда дверь открылась, я просто сползла на асфальт и, пригнувшись, перебежала под окнами за троллейбус. Всё. И сразу в маршрутку, конечно. А от Ивана совсем легко ушла. Нефиг на баб заглядываться, если ты на роботе.
‒ Так я же на секунду, блин! Так вообще не бывает! ‒ загудел верзила. ‒ Вот перед глазами объект, а секундой позже ‒ вжик! И нет объекта. Аж самого пропёрло. И что интересно, народа вокруг не сильно густо было.
‒ Значит так, Юля. Признаю, проиграл. Мы тут, Ваня, с Юлей пари заключили, что не уйдёт она от моих топтунов. Ушла, как видишь. Должен сказать ‒ впечатлён. Так что слово держу ‒ ты в команде. ‒ Климашонок тяжело поднялся с дивана и ткнул палкой верзилу в грудь, ‒ Если всё сложится как надо, под её началом через месяц втроём в Прагу и полетите. Ты, Юля и Коля. Чтобы с одним крутым министром такой же вжик не вышел. Профукаешь хоть один эпизод из вояжа этого алкаша и бабника, и я прикажу тебе из срального места все волосы пинцетом выдрать. Поштучно! ‒ смеясь, добавил он и повернул голову к ошалевшей Юльке. ‒ Сейчас мой адвокат Сомов подъедет. Отдашь ему паспорт и все остальные бумажки. Да, да, Сомов. Тот самый. Ты не ослышалась. Он тебе новые документы сделает. И не смотри на меня такими глазами. Я в свою контору отбросы не беру. Думаю, он тоже будет рад тебя видеть.
‒ Да я не на Толика так отреагировала. Про Толика мне бабушка напела на свиданке. Я про Прагу. Почему вот так сразу?
‒ Повторюсь. Но это в первый и последний раз. Жить нужно здесь и сейчас. Здесь и сейчас, чёрт побери! Вы себе даже не представляете как коротка жизнь. Как ты там, Ваня сказал? Вжик? Так вот, не вжик, а ещё быстрее. В молодости мне тоже казалось, что побухать день, два, это ничего. Это нормально. Сейчас я просыпаюсь в понедельник, а на следующий день уже четверг! Дни просто съедает какой-то морок, который сидит в твоём засраном проблемами мозгу и жрёт твоё время. Так что, пацанва, запомните как отче наш: здесь и сейчас. И не иначе. Никто из нас не сможет переиграть время. Оно всегда впереди. Время всегда победитель. Мне шестьдесят два, а я ещё вроде бы и не жил. Поэтому я ложусь в двенадцать, а встаю в четыре. И у меня целых двадцать часов на жизнь! Двадцать. В молодости я спал сколько хотел. Большая ошибка, кстати, которую начинаешь понимать только тогда, когда твои дни начинают мелькать, словно фрагменты тоннеля в метро. Всё. Я закончил проповедь. Аминь. Вы всё поняли? Здесь и сейчас.
Юлька стояла перед дверью квартиры минут десять, сжимая в вспотевшей ладони ключи, которые ей передала Елизавета Григорьевна в один из приездов на свидание. Наконец, вытерев мокрые от предательских слёз щёки, она решительно выдохнула воздух и открыла дверь. В квартире стояла звенящая тишина.
‒ Вот и хорошо, что никого нет, ‒ подумала Юлька, разулась и, зайдя в гостиную, замерла от увиденного: за столом сидел Юра, в новой яркой клетчатой рубашке, в компании бутылки коньяка, двух стаканов и тарелочки с криво поломанной шоколадкой.
‒ Привет, ‒ тихо выдохнула Юлька, зачем-то пригладила волосы и вдруг, уронив на пол рюкзачок и курточку, бросилась к Юре на руки. Вжавшись в него как можно сильнее и, глотая потоки слёз, которые копила, наверное, все четыре года она, вырвав с "мясом" пуговицы, забралась ладошками к нему под рубашку и затихла, поминутно шмыгая мокрым носом и прислушиваясь к стуку его, дающего сбои, сердца, ‒ неужели так бывает? ‒ наконец прошептала она и, найдя его губы, неумело поцеловала, ‒ Спасибо, Господи, что не дал мне возможности сойти сума! ‒ вытерев слёзы, Юлька громко выдула нос в протянутую Юрой салфетку, ‒ Совсем седой, мой мужчина... Как же так? Где ты был четыре года? Радость моя...
‒ Твой мужчина, как ты говоришь, не сумел сделать так, чтобы его женщина не села в тюрьму. А значит, он не твой мужчина, а просто ничтожество. Не мог я приехать. Совесть не пускала.
‒ Ладно, ладно, Юрка... Не говори глупостей. Я ведь знаю, как всё было. Как ты в нитку вытягивался, чтобы сделать хоть что-то. Ты мой мужчина и другого мне не нужно. Понимаешь? ‒ Юлька обхватила руками его шею и тихонько укусила за мочку, ‒ Глупый ты мой, Юрка. Седой, а глупый, ‒ Юлька вдруг соскочила с Юриных колен и не больно щёлкнула его по носу, ‒ Ты посиди, а мне на минуту нужно в душ. Я же в пути почти пол суток. Я мигом.
Через несколько минут Юлька действительно появилась в комнате с порозовевшей кожей, мокрыми волосами и абсолютно голая. Подойдя к опешившему Юре, она снова вжалась в него и, найдя его губы, начала медленно их целовать.
‒ Что мы делаем, ‒ только и смог прошептать Юра, подхватил на руки мокрую, напрягшуюся от непреодолимого желания Юльку и понёс её в спальню.
‒ Ты не поверишь, ‒ Юра перевернулся на спину и обнял Юльку, уютно устроившуюся у него под боком, ‒ Я ведь уже тогда знал, что так оно у нас и будет. Когда внёс посиневший комочек боли в сторожку. Искать случайности в нашей жизни, довольно глупая затея. У нас с тобой даже родинки на одном и том же месте. В пупках и по треугольнику на левых предплечьях. Это хорошие знаки.
‒ Ты веришь во все эти штуки? Может ты и по руке умеешь гадать? ‒ Юльку куснула его за сосок и показала палец в крови. ‒ Будем считать, что ты взял меня невинной. Я расшилась. Лёша сшивал, сшивал, а ты всё испортил. Вывод такой: или ты худеешь в некоторых местах, что никак не возможно, или, как и предполагал наш лекарь, мне придётся делать пластику. Что более реально.
‒ Прости, родная моя девочка. Я не подумал.
‒ Всё нормально. По крайней мере, теперь мы точно знаем,что нужно делать. Я немножко заработаю на ремонт пиписьки и лягу под ножик. Ты ведь не хочешь, чтобы к моим шрамам добавился ещё и шрам от кесарево сечения? Я хочу когда-нибудь родить нормально. Когда срок подойдёт.
‒ И где же моя красавица хочет немножко подзаработать? Сейчас очень сложно найти хорошую работу.