Из замечаний для господ актеров: «Городничий, уже постаревший на службе и очень не глупый, по-своему, человек. Хотя и взяточник, однако ведет себя очень солидно; довольно сурьезен; несколько даже резонер; говорит ни громко, ни тихо, ни много, ни мало. Его каждое слово значительно. Черты лица его грубы и жестки, как у всякого, начинавшего тяжелую службу с низших чинов. Переход от страха к радости, о; от низости к высокомерию довольно быстр, как у человека с грубо развитыми склонностями души.»
Многие фразы этого персонажа уже давно стали нарицательными:
— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор.
— Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете…
— Инкогнито проклятое! Вдруг заглянет, а вы здесь, голубчики! А кто, скажет, здесь судья? — Ляпкин-Тяпкин. — А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!
— Унтер-офицерская вдова налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла!
— Что самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувайлы мирские! Жаловаться?
— Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы были обворовать, поддевал на узду; трех губернаторов обманул!
В «Мертвых душах» Гоголя в описании одной из трапез есть интересное выражение тоже, касающееся городничих:
«— Да ведь и в церкви не было места, взошел городничий — нашлось. А была такая давка, что и яблоку негде было упасть. Вы только попробуйте: этот кусочек тот же городничий.
Попробовал Чичиков — действительно, кусок был вроде городничего. Нашлось ему место, а казалось, ничего нельзя было поместить».
А вот любопытная история из книги «Милиция Челябинской области» под редакцией Д. В. Смирнова, рисующая образ реального челябинского городничего:
«В августе 1828 года в г. Челябинске произошел инцидент, достойный быть описанным в гоголевском «Ревизоре». Возвращаясь поздним вечером, подвыпившие городничий Жуковский И. В. и его зять, уездный стряпичий Шамонин Ф. А., увидели свет в здании Городской Думы, открытую дверь и отсутствие сторожа, который выскочил на улицу по нужде. Разъяренный «беспорядком» городничий в порыве служебного рвения послал дежурного Челябинской казачьей станицы Т. Шелехова к Городскому голове Лаврову А. А. Последующие события детально были зафиксированы в журнале заседаний Городской Думы. Казак, прибыв к дому Городского головы, сообщил, что «им, господином судьей Жуковским, приказано тащить его за ворот, и действительно за оный взял, но Лавров сколько по таковому необыкновенному времени, столько по болезни глаз ево и по тому зная беспокойный характер господина Жуковского, неуместные и противозаконные его действия последствием коих суть чинимые им многим из почетных граждан здешнего города несносные притеснения и обиды, с ним посланным не пошел, но вслед за тем прислали они за ним городового магистрата ратмана Шихова, дабы он, Лавров, шел в Думу для свидетельства денежной казны городового дохода, и которому он, Лавров также отозвался, что упомянутые чиновники могут сие сделать днем, а не ночью, после чего они, господа Жуковский и Шамонин, приехали к дому его Лаврова и ломились в ворота. По выходе его на улицу увидел он, что оба они были в нетрезвом виде и из них господин Шамонин в халате и капоте, без галстука и жилета. Господин Жуковский, вызвав через своего кучера квартирующего в соседствующем с Лавровым доме командующего сдешней инвалидной команды господина капитана Певцова для того, чтобы взять его, Лаврова, под стражу, а между тем он, Жуковский, взяв его, Голову, за ворот, хотел тащить с собой насильно, и при том толкнул в шею два раза, устращивая привязать за шею веревку и в таком положении вести за собой. По приходе же капитана Певцова, когда позволено было ему, Лаврову, одеться, то господин Жуковский принудил его с прочими идти в сию Думу., ругал и поносил его всякими бранными словами, называл вором, грабителем какой-то лошади и общественной суммы, говоря, что он не Голова, а дерьмо, не только звания Городского головы, но и десятского не достоин, и если бы он был у него сим последним, то он наказывал бы его палками по двадцати пяти ударов, что все видели и слышали…»
Вслед за губернской реформой Екатерина осуществила и полицейскую. В 1782 г. императрица утвердила Устав Благочиния, определяющий устройство полицейского аппарата в государстве. Во всех городах создавались управы благочиния — коллегиальные органы административно-полицейского управления. Присутствие управы благочиния определялось из 3-х чиновников: городничего, двух приставов (уголовных и гражданских дел) и двух избираемых горожанами на 3 года ратманов (советников). В столице вместо городничего определялся полицмейстер, сохранялась должность обер-полицмейстера, который ставился над полицмейстером и практически — над столичной управой благочиния.