Мужчина вышел из воды (грациозно подтянулся на камень, демонстрируя все свои мышцы) и сел рядом:
— Что такой печальный?
Не знаю почему, но отвечаю:
— Я бы умер без тебя, если бы не пираты, я бы тоже умер. Я вообще ни на что не способен.
На мои слова он странно усмехается, будто знает больше, чем я:
— Способен. Просто джунгли и все эти приключения не для тебя. Тебя нужно любить, заботиться о тебе. Твое место не здесь, а в роскошном доме, на не менее роскошной постели. Ты горячий, я понял это вчера, когда ты так страстно прижимался ко мне, ты настоящее сокровище для того, кто будет обладать тобой.
Кажется, у меня снова закружилась голова. Как он может так все это произносить? Лестно и обидно одновременно. И вместе с тем я вынес из этого маленького монолога главное – я для Хакима товар. Красивая вещь.
— Сколько там нам еще километров пройти? – спрашиваю я, переводя тему.
— Пятнадцать.
— Тогда пошли.
Хаким прячет усмешку, одевается. Мы бодро идем. Ни о чем не разговаривая. У меня свои мысли, у него свои. Около полудня мы останавливаемся, отдыхаем минут тридцать. У меня начинает болеть левая нога, но я ничего не говорю. Не хочу, чтобы он лишний раз прикасался ко мне. Ближе к вечеру я все-таки спрашиваю:
— Еще долго?
— Нет, ты устал?
— Немного.
— Отдохнем? Время есть.
— Нет, давай дойдем, а потом будем отдыхать.
Снова в путь. Я возненавижу эти джунгли. Идем около часа. Я опять весь мокрый, в пыли. Откуда она только в джунглях? Мужчина резко останавливается. В этот раз я успеваю остановиться, прежде чем впечататься в него. Дальше мы идем осторожно, через пару минут оказываемся на открытом пространстве. Деревья вырублены, повалены чуть дальше.
— Здесь.
— Что здесь?
— Здесь нас заберут.
Хаким отводит меня обратно в джунгли, на этот раз так, чтобы пространство просматривалось. Ничего не понимаю, но просто стою. Как нас отсюда заберут? На вертолете что ли? И как он нашел сюда дорогу без компаса и карты? Хотя, будь у меня эти две вещи, я бы все равно заблудился. Устал чертовски. А мой спутник выглядит все так же прекрасно. Даже рубашка не сильно мятая. Легкая небрежность идет ему. Вдруг слышу приближающийся шум. Задираю голову. Ну, надо же, вертолет. Быть не может. Неужели я скоро смогу принять душ и поспать на мягкой постели? Делаю шаг, но меня хватают за руку и притягивают к себе. Мужчина не разделяет моей радости, ждет, пока вертолет не подлетит поближе, рассматривает его. Затем кивает, и мы выходим. Нам опускается веревочная лестница, и я тяжело вздыхаю. С моей больной ногой это будет сущей пыткой. Но выбора нет – лезу. Хаким сразу за мной. И я знаю, что если вдруг я сорвусь, то он не даст мне упасть.
В вертолете пилот и Джо, который с радостью пожимает руку хозяину. Что-то говорит, но из-за шума я ничего не понимаю. Все кончилось. Скоро я буду… сказать бы дома, так мой дом черт знает за сколько тысяч километров. Как грустно. Зубы буквально сводит. Отворачиваюсь к окну и вытираю слезы кулаками. Я истеричка. Сразу начинают болеть обе ноги. Вот же не везет. Рука на плече, другая разворачивает меня к себе лицом. Хаким смотрит на мои слезы. Немой вопрос. Указываю на ноги. Одними губами «потерпи». Киваю. Он вдруг притягивает меня к себе, шепчет что-то на ухо и в нос утыкается платок, чем-то странно пахнущий. Негодую, когда понимаю, что меня усыпляют. Это несправедливо. Моя голова падает на колени к Хакиму, еще ловлю тот момент, когда его рука небрежно перебирает мои волосы.
Темнота.
Удивлен. Лежу на кровати с пристегнутыми к ее изголовью руками. Чудесно. Как у пиратов. Я вымыт. Пахну чем-то приятным. Укус обработан и заклеен пластырем, подвернутая нога туго перевязана и покоится на возвышении. Откидываюсь на мягкие подушки. Снова я пленник. Теперь Хаким с меня глаз не спустит. При одном только его имени внутри что-то растекается, тяжелое, словно ртуть, и в то же время приятное, сбивающее дыхание. Зажмуриваюсь. Слышу шаги, щелкает замок. Не хочется открывать глаза, но делаю это. Хаким непривычно в халате, но привычно нахмурен. Сразу набрасывается:
— Из-за тебя нам пришлось покинуть Тайланд.
Какая жалость. И что, мне прощения попросить? Разглядываю комнату. Конечно, ту его виллу я спалил, мы где-то в другом месте. Окно с решетками, из мебели лишь кровать. Интересуюсь:
— Я теперь буду все время прикован?
— Да.
Чудесная перспектива. Злость внутри поднимается неожиданно. Хочется сказать этому козлу, что он животное. Едва удерживаюсь от этого.
— Я еще не решил, что с тобой делать. Как тебя наказать.
Будто пощечина. Этот его тон… Спокойный, с издевкой. Он знает, что я полностью в его власти. Это чувство развращает. Не могу больше молчать:
— Что, фантазии не хватает?
Он усмехается. Садится на кровать у меня в ногах.
— Могу подержать тебя так недельку, лишенным возможности двигаться, без еды. А могу так, — он понижает тон, резко хватает меня за опухшую щиколотку и сдавливает ее. Больно. На мгновенье перед глазами темнеет. Сдерживаю вскрик, но не могу сдержать быстро бьющееся сердце и часто поднимающуюся грудь.
— Знаешь, что означает мое имя? – шепчет он и подбирается ближе. Невольно закрываю глаза. – Правитель.
Чувствую его дыхание на своих губах. Знаю, что он меня не поцелует. Не сделал этого же там, на озере, значит и здесь не будет. Просто дразнит. Просто знает, что у меня кружится голова.
— Хаким, — устало говорю я. – Может, хватит?
Мне надоело. Все. Хочет продать – пусть продает.
— Расстегни наручники. Я обещаю, что больше не попытаюсь убежать от тебя. Буду выполнять все твои приказы.
Он внимательно смотрит на меня:
— Это правда?
— Да.
Чувствует, как меняется мое настроение. Пожимает плечами. Как-то слишком легко соглашается:
— Ладно.
Тянется, расстегивает наручники. Не разминаю запястья, просто отворачиваюсь от мужчины. Он некоторое время сидит и не шевелится. Затем уходит.
***
Дверь заперта. А мне нужно в туалет. И желательно зубы почистить. Стучу и сообщаю об этом пришедшему Джо. Он ведет меня в нужную комнату. Минут десять провожу там, а потом, немного удивившись отсутствию охраны, иду в свою комнату. На кровать, на мягкие подушки. Нога болит. Одна и вторая. Вздыхаю.
— Неужели и правда не попытаешься сбежать? – насмешливо спрашивает Хаким, входя.
— Обещал же, — не смотрю на него.
— Вряд ли твои обещания чего-то стоят, — хмыкает он. – Как нога?
— Хорошо.
— Врешь. Я видел, как ты морщишься.
— А тебе какое дело? – поворачиваюсь. Снова раздражение, злость. – Поболит и перестанет. Не потеряю я товарный вид!
— Что тебя злит?
— Ты.
Он улыбается:
— Скоро я исчезну из твоей жизни.
— Скоро? – почему сердце замирает?
— Да, очень скоро.
Будто издевается.
— Скажи, когда точно.
— Через пять дней аукцион.
Больно. Внутри. Глубоко.
— А как же… обучение?
— Опасаюсь, что ты убежишь, как песок сквозь пальцы, малыш, — смеется он. – Да плевать на обучение, с такой внешностью я продам тебя за отличные деньги.
Мне нечего сказать. Кроме того, что я ненавижу Хакима.
— Так что ты отдыхай. Завтра придет стилист, подберет тебе прическу. Так же врач, возьмет все анализы.
— Кто еще? Фотограф сфотографировать мою задницу?
— А это идея.
— Да… ты… — не могу подобрать слов.
— Я все это уже слышал, — смеется он. Швыряет в меня конверт.
— Что там?
— Открой.
Не нравится мне это. Пара фотографий. Какое-то здание с иероглифами на вывеске. Красные фонарики. Фото комнат. Все обветшалое, ужасное. Люди. Побитые, измученные жизнью. Нет, изможденные.
— Это то место, где ты окажешься, если будешь оказывать сопротивление.
Холодно, бесстрастно.
— Я лично прослежу, чтобы тебя трахали во все дырки, ты понял?