С тех пор дедушка никогда не расставался с часами и очень дорожил ими. Он не позволял никому даже дотрагиваться до них. Алеша это хорошо знал. Когда он гостил у дедушки, то даже обходил, бывало, стороной ночную тумбочку, на которой часы лежали по утрам, пока дедушка не уходил на работу.
Эти часы фирмы «Павел Буре» были «запретной вещью», такой же, как три тома «Плодоводства» в кожаных золоченых переплетах с таблицами, где были нарисованы румяные яблоки и вишни, такие блестящие и гладкие, что хоть вари из них варенье.
У дедушки был свой твердый распорядок жизни, который он никогда, ни при каких условиях не нарушал. Ему было уже много лет, но, несмотря на это, он не оставлял своей работы и никак не хотел переезжать из тех мест, где прожил больше половины жизни. Лишь изредка он приезжал в город, где жил Алеша со своими родителями, чтобы навестить их да посоветоваться в городе по своим лесным делам.
Обычно он приезжал поздним ночным поездом.
Алеша просыпался от оживленной суеты, которая возникала в соседней комнате, и сразу догадывался, что случилось что-то приятное, радостное. Мама осторожно открывала дверь, на цыпочках проходила мимо Алешиной постели и брала запасной матрац, лежавший за шкафом.
Слышалось приглушенное гудение голосов и кашель, который Алеша сразу же узнавал: так кашляет только дедушка!
Утром, осторожно выбираясь в столовую, Алеша искал глазами возле пепельницы камышовый прокуренный мундштук. Дедушка всегда оставлял его вечером здесь, чтобы не курить ночью.
В ванной и на балконе висели сизые тугие гроздья винограда, повсюду были разложены персики, инжир и гранаты, а в углу стояла большая круглая корзина, в которой дедушка обычно привозил гостинцы.
Алеша очень любил эти дни. Он ждал с нетерпением, когда дедушка, умывшись, войдет в комнату и поцелует его, уколов щеку жесткими щеточками усов. Он любил дедушкино немного насупленное лицо, его серые, такие же, как у папы, глаза, его густые седые брови, коричневую сухую кожу его тщательно выбритых щек.
Дедушка никогда не дарил покупных игрушек. Он привозил Алеше всякие вещи, которые хранились у него дома: старинный компас в медном футляре, настенный термометр, большую лупу или какие-нибудь коллекции, собранные в детстве Алешиным отцом и его братьями: ящик с камнями в ватных гнездах, гадюку в банке с просмоленной пробкой, коробку с яйцами тех птиц, что водятся на Кавказе.
В те дни, когда гостил дедушка, Алеша с великим трудом досиживал в школе до конца уроков и спешил домой.
Так было и на этот раз.
Сбросив на ходу пальто, и шапку, весело размахивая портфелем, Алеша вошел в комнату.
Дома была одна мама.
— Ты знаешь, какая неприятность: дедушкины часы остановились, — сказала она.
— Ох, дедушка, наверное, расстроился!..
— Да, он очень огорчен… Он опоздал из-за этого в институт, а там его давно ждали… — Мама повернулась к Алеше и очень внимательно посмотрела на него. Но он перекладывал книги из портфеля и не заметил этого взгляда.
— Как ты думаешь, почему это случилось?
— Я не знаю, мама, может быть, дедушка их уронил.
— Не думаю… Ну пойди поешь. Я тебе там все приготовила.
Алеша ел быстро. Под конец, догрызая яблоко, он вспомнил о дедушкиной беде.
— Я пойду сейчас к Саше. Там у них часовая мастерская за углом. Если дедушка захочет, я могу снести туда часы, — сказал Алеша, одеваясь в передней.
— Не знаю, захочет ли дедушка… Вряд ли… — ответила мама. — Ты не задерживайся у Саши. Папа звонил, просил быть дома к его приходу.
Когда Алеша вернулся, все сидели за столом, пили чай и о чем-то разговаривали. Едва он вошел в комнату, все замолчали.
Алеше показалось, что без него здесь что-то случилось. Он выжидательно смотрел то на отца, то на мать.
Отец, хмуро глядя мимо Алеши, вдруг сказал:
— Когда входишь в комнату, надо поздороваться…
— Здравствуйте, добрый вечер… — промолвил Алеша, проходя к дивану.
— Алеша, у дедушки остановились часы.
— Да, я знаю, мне уже мама говорила. Я предлагал снести…
Отец, казалось, и не слушал Алешу. Неприятным, каким-то чужим голосом он снова спросил:
— А ты не знаешь, почему они остановились?
— Нет, не знаю…
— Нам вот почему-то кажется, что их трогал кто-то, пытался заводить.
Отец сказал «нам кажется» уже совсем по-другому, другим тоном. Алеша даже подумал, что отцу это вовсе не кажется, что он не верит в это. И он повернулся в дедушкину сторону.