— Эй, ребята, может, продадите хоть один кочан?
— Лови! — крикнул мне один из парней и бросил большой, тяжелый кочан.
Я поймала его и отнесла маме. Скоро из кухни донесся запах тушеной капусты, и мне… стало плохо. «Отвыкла!» — подумала я, не догадываясь о настоящей причине.
Шторм утих, и наш караван тронулся в путь. Юргис пил, пил каждый божий день, пил весь караван, пассажиры и моряки, мужчины и женщины. Когда мы вошли в устье Лены, началась качка. Снова поднялся ветер. «Брусилов» тянул караван, тяжело пыхтя. Караван был таким длинным, что, хотя пароход и плыл посередине реки, наши каюты и оба катерка все еще тащились у самого берега, царапая дном каменистые берега. Дно нашего парохода было металлическим, и потому в каютах стоял такой грохот, словно мы находились внутри огромной жестяной банки, катающейся по камням. Не в силах выносить такой шум, мы бросились на палубу. Штурвалы обоих катеров были сломаны. Ветер усиливался. Загорелась баржа. Оставив караван, «Брусилов» поспешил гасить пожар. Горящая баржа напомнила висевшую у нас в гостиной картину Айвазовского, где был изображен пожар на корабле: ночь, над кораблем в темноте розовыми отсветами извиваются языки пламени, словно лепестки гигантского георгина… Пока «Брусилов» справлялся с пожаром, караван под натиском ветра и волн скрутился, нарушив первоначальный порядок расположения судов, и тросы толщиной в палец, соединявшие суда между собой, натянулись, как струны. На носовой части переднего корабля стояло много любопытных, наблюдавших пожар. Капитан проплывавшей мимо баржи крикнул: «Сейчас лопнет трос! Кто хочет остаться в живых, отойдите от борта!» Люди едва успели покинуть палубу, как трос лопнул, выбив при этом все стекла носовой части корабля, где находился красный уголок — излюбленное место попоек. Наши катера затягивало под приподнявшуюся корму пассажирского корабля. Матросы изо всех сил старались оттолкнуть их крюками подальше, однако волна швырнула катер Юргиса, как щепку, под выступившую из воды кормовую часть корабля, а опустившись, она размозжила весь верх катера. Были серьезные поломки и в носовой части второго катера, а все инструменты бесследно исчезли в волнах Лены. Юргис с Вайдасом и Крафтом составили акт. Выяснилось, что Юргис тем временем пропил все деньги, и он велел мне занять у мамы. Мама отдала ему все, что у нее было. Он пропил и их и отправил в Якутск телеграмму, прося выплатить ему аванс. На почте одного из поселков мы нашли деньги, присланные для всей команды. И снова было на что пить. Мне уже делалось страшно. Когда Юргису надоедало пить, он играл на аккордеоне. Со своими дружками он ходил из каюты в каюту, одни угощали, другие угощались. Однажды в нашу каюту забрел мальчик лет десяти Славка. Он казался ненормальным, дико вращал глаза, потом подошел к Юргису и попросил:
— Дядя, дай опохмелиться!
Юргис засмеялся:
— Молод еще опохмеляться! Разве что молоком!
— Не смейся! Отец уже опохмелился, а мне не дал. Я без водки не могу, сам видишь. Бога ради, дай!
Юргис налил ему чарку, тот мигом опрокинул ее. И, уже оживившись, рассказал:
— Вчерась утром пошли мы в буфет. Отец выпил чарку, поправил здоровье, а мне не дает. Я говорю ему: «Дашь, б…, опохмелиться или нет?» А он мне толкует, что, дескать, денег нет. А мое какое дело: ты отец, ты и должен купить хоть вина для поправки здоровья. Смилостивился, купил стакан вина, сразу веселее стало!
Пьяный мальчишка болтал, а нас охватил ужас.
Когда мы спросили у протрезвевших родителей, как случилось, что десятилетний сын уже алкоголик, мать ответила:
— Пьем мы, бывало, а он лежит в люльке и орет, веселиться мешает. Налью я ему бутылочку разведенного спирта, он выпьет и засыпает. Едва стал говорить, как принялся клянчить водку…
— А вы не подумали о том, что с ним будет, когда он вырастет? — спросила мама.
— А что будет?! Станет жить, как и мы. Так еще дольше протянет: ни о чем не думаешь, нервы себе не портишь, — объясняла Славкина мать.
Наконец, после пятидесяти двух дней, проведенных в пути, 26 октября мы приплыли в Якутск. Наутро явились в рыбтрест и представились. Предстояло пройти медкомиссию. Выяснилось, что я жду ребенка, и с работы меня уволили. Жили мы на катерах. Юргис с Вайдевутисом должны были сдать катера и идти работать на якутский рыбзавод.
Я ходила по Якутску в поисках работы.
Иду раз по улице, а навстречу мне Куликов, который на Яне был начальником Юргиса. Остановился и смотрит.