Примерно час простояли в Олёкминске, на родине Дануте. Юргис повидался кое с кем из наших знакомых — они были огорчены тем, что мы уезжаем.
Денег у нас было немного, поэтому Юргис не пил. Соседи, когда у них кончались водка и деньги, пили чайную заварку, потом слонялись одуревшие, с почерневшими зубами. Однако стоило нашему пароходу остановиться в каком-нибудь городишке, как один из наших соседей, перетянув ремнем штаны и рубаху и завернув все в газету, прыгал в воду, вылезал на берег, одевался и исчезал в городке. Он появлялся перед отправлением парохода, и вся компания собиралась вместе. Они делили деньги, ели и пили то, что удалось добыть.
Наконец мы добрались до Усть-Кута. Железнодорожная станция называлась Лена. Тут нам предстояло ждать. На участке «Лена — Тайшет» железнодорожное полотно было проложено совсем недавно, даже не было еще принято в эксплуатацию. Поезд тронулся, сначала ехали по горам, потом по тайге, мокрой и страшной тайге. Уже смеркалось, когда начались лагеря — были видны лишь сторожевые вышки, одни освещались, у других вырисовывались темные силуэты, прожектора были направлены на высокую ограду с колючей проволокой. Проводник запер двери вагонов. До слуха доносились выстрелы, собачий лай. Я боялась даже шевельнуться, однако сидеть у окна тоже было страшновато, и я легла на скамье. Поезд шел не спеша, видимо, дорога была еще не доделана. Люди рассказали, что отправляется он лишь по тем дням, когда из Якутска приходит пароход, а в обратный путь — когда набирается достаточное количество пассажиров, завербовавшихся на Север. Очевидно, для заключенных этот поезд был единственной возможностью совершить побег. Мне казалось, что поезд идет не по рельсам, а по костям. Как знать, может, и по папиным костям, постукивая, катятся поезда.
Приехали в Тайшет. Тут надо было купить билеты, а потом перебраться на другой вокзал. Но здесь совсем недавно прошли ливни, и была такая жуткая грязь, что машины не ездили. Билетов ожидало множество людей, очередь тянулась вдоль длинного забора, ждали неделями. Ходили с чайниками за кипятком, если удавалось что-то купить — ели. К счастью, погода стояла очень теплая. Вдруг я заметила, что одна женщина несет билеты. Спросила, где она их достала — ведь касса закрыта. Она сказала, что с маленькими детьми в комнате матери и ребенка можно получить билеты хоть на тот же день. Я помчалась туда. И в самом деле, там сидела женщина с билетами. Предъявила паспорта, свидетельство о рождении Дануте и получила на тот же день билеты в Бийск. Юргис пригнал грузовик, мы погрузились и с грехом пополам добрались до другого вокзала. Пока перетаскивали вещи на перрон, извозились по уши в грязи. Подали поезд, и мы заняли свое купе. Это было самое настоящее купе, мне в таком ездить и прежде не доводилось — сколько ездила в Литве, все были сидячие вагоны. Над мягкими скамьями были прикреплены длинные зеркала, а мы такие грязные, что даже сидеть в таком великолепии было неудобно. Бросились приводить себя в порядок.
Поезд пошел. Выспались мы чудесно, хоть постель взяли всего одну — для Дануте. Утро было погожим. За окном тянулись луга, а на лугах — цветы. Мама, увидев цветущие ромашки, сказала:
— Данутеле, смотри, какие необыкновенные цветочки!
— На цветочки, бабушка, писать нельзя, — сказала Дануте.
— Боже, что вы сделали с этим невинным младенцем! — простонала мама.
Но вот наконец Новосибирск. Новый, красивый, многоэтажный вокзал. Тут наша последняя пересадка — в поезд, идущий в Бийск.
В Бийске нас встретила Вида, жена Альгиса. Мы все радовались, что снова вместе. А фамилии у меня и у Виды одинаковые — Масюлене, потому что мы замужем за братьями. Ее отец построил дом, в котором оставалось только доделать второй этаж. Там мы и поселились. В бийской газете на глаза попалось сообщение о том, что вилюйская экспедиция, та самая, в которой работал Юргис и куда я тоже собиралась перейти, нашла алмазы. А это значит, что все рабочие и служащие экспедиции получили огромные премии. Юргис по этому поводу очень сокрушался. Я начала искать работу. Юргис снова устроился старшиной на катере, плавал по Оби и Бии и в Камне-на-Оби, в Доме колхозника, увидел на стене наши с Римантасом рисунки. А я на доске с объявлениями прочла, что строительно-монтажному тресту требуется бухгалтер. С характеристиками и документами я пошла к начальнику. Он полистал мою трудовую книжку и поинтересовался, почему я так часто переезжаю с места на место. Я ответила, что под давлением обстоятельств. Характеристики он даже не стал смотреть, сказав, что лучшая характеристика это то, что я литовка. И еще спросил: