Грубый стук повторился. Анна встала с кровати и направилась к наружной двери. Но открывать ее ей не пришлось. Под сильными ударами прикладов дверь с шумом распахнулась. В маленькую квартиру с автоматами в руках ворвались гитлеровцы. На кровати они увидели Иосифа Федоровича Бурчака, а на широкой лавке, у окна, его младшего брата Федора.
— Ти есть партизан! — кричали гитлеровцы, срывая с них одеяла. — Комм, комм!
Братья стали одеваться.
— Шнель, шнель! — торопили гитлеровцы.
Потрясенная Анна босиком продолжала стоять у порога. И только тогда, когда Иосифа и Федора увели из дома, в ее сознании пронеслось: «Так это же провал!»
Она стала быстро одеваться. Кое-как накинув на плечи пальто и схватив в руки платок, выбежала на улицу. Поселок еще был погружен в предрассветную тишину. Над лесом в направлении деревни Тарасово взвилось несколько зеленых ракет. Не обращая внимания на условные сигналы карателей, Анна добралась до окраины поселка и через пустырь, напрямик, побежала в соседнюю деревню Качено. Там проживали многие выздоровевшие советские воины — члены организованного партизанского отряда, которых можно было еще предупредить и спасти. Временами ей казалось, что за ней кто-то спешит следом и пытается догнать. Это чувство только ускоряло ее бег. Предупредить каченцев ей все-таки удалось до прибытия сюда гитлеровцев. В ту ночь из 19 проживавших здесь патриотов оккупантам ни одного не удалось схватить.
В эту же ночь были схвачены железнодорожный мастер Ф. А. Третьяков и С. И. Готовко. Обоих долго били. Сергею Ивановичу перебили челюсть и левую руку. Большими ссадинами и кровоподтеками покрылось лицо и Федора Ануфриевича. Окровавленных, их вывели на улицу. У крыльца будки они увидели схваченных братьев Бурчаков, А. И. Вольского, начальника ратомской аптеки Е. В. Саблера. Всех под дулами автоматов повели через железнодорожную станцию к дороге, ведущей из Ратомки в деревню Тарасово.
Поселок еще спал. Под ногами подпольщиков, как битое стекло, звучно хрустел тонкий, весенний ледок. Дорога из поселка вела в неглубокую, продолговатую лощину. Здесь их остановили и всех снова зверски избили. Потом прозвучали автоматные очереди…
В мае 1942 года, когда оттаяла земля, жители деревни Тарасово и поселка Ратомка привели в порядок могилы расстрелянных патриотов. Посадили березы. Красивые и стройные, вот уже свыше 40 лет, точно бессменные часовые, оберегают они покой погибших патриотов.
Стояло прозрачное солнечное утро 5 июля 1970 года. Воздух опьянял запахом полевых цветов. Наступал очередной мирный трудовой день на советской земле. Для жителей деревни Тарасово и поселка Ратомка он был особенным и необычным.
С утра к южной окраине деревни Тарасово, что ближе к Раковскому шоссе, шли люди с цветами. Цветы несли дети, взрослые, старики. Все торопились к холму, где на вершине величественно возвышался монумент-памятник, задрапированный в белый холст. Широкие, белые ступени, точно дорога бессмертия, террасой поднимались от самой ленты асфальтированного шоссе.
Один за другим подъезжают автобусы, легковые машины. Собравшиеся встречают гостей из Москвы, Махачкалы, Киева, Уфы, Калининграда, Минска.
Среди приехавших — дочери и сыновья погибших героев Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы. По возрасту многим из них столько же, сколько было их отцам и матерям в том роковом 1942 году. До сих пор о своих отцах они знали только по их фронтовым торопливо написанным треугольникам-письмам, рассказам матерей.
Почти у самого основания монумента — молодая, элегантно одетая женщина с мальчиком лет восьми. Это Кира Павловна Амаева-Бортник с сыном. В ее больших выразительных глазах, как утренние росинки, застыли слезы.
Здесь, в Тарасове, прошло ее раннее детство, здесь утром 3 апреля 1942 года она вместе с братом Владимиром стала сиротой. Разве можно забыть ночной зловещий стук в дверь, приход гитлеровцев в их дом и прощальный, торопливый поцелуй матери и отца!..
Рядом с Кирой Павловной Амаевой-Бортник стоит Александр Филиппович Кургаев. Это сын врача Филиппа Федоровича Кургаева. Его отца здесь, в Тарасове и Ратомке, помнят все старожилы, многим из них он оказывал медицинскую помощь. Когда гитлеровцы расстреляли его отца, Саше шел второй год.
Сюда за тысячу километров из Уфы приехала родная тетя Ф. Ф. Кургаева — Александра Андреевна Кургаева. В трудные годы жизни Филиппу Федоровичу Кургаеву она заменила мать. А сколько сил потратила она на то, чтобы разыскать фронтовые следы своего исчезнувшего без вести племянника! Сколько слез выплакала, когда на многие свои запросы получала один и тот же ответ: «Без вести пропавший». Когда в 1968 году автор этих строк впервые написал ей в Башкирию о подвиге Филиппа Федоровича Кургаева на белорусской земле, она, несмотря на болезнь, приехала в Тарасово. Помню, как долго молча она стояла у братской могилы, где лежал Филипп.