- Выходит, что теперь я должен ездить на этом катафалке. Ну и выдумал же ты, Яцкий... Но ты прав: на войне надо иногда и посмеяться...
И опять собравшиеся в кучу бойцы покатываются со смеху.
Дождавшись полевых кухонь с обедом, отправляемся снова в путь. А катафалк так и остается посреди мостовой. Ни Рыхерт, ни Яцкий больше на катафалке не ездили, однако возницу с тех пор злые языки прозвали "катафальщиком".
Движемся в направлении Сыпнева. Другие дивизии 1-й армии Войска Польского ушли вперед, а наша находится во втором эшелоне. По дороге то и дело встречаются брошенные хозяевами дома, бродит беспризорный скот. Издалека доносится приглушенный расстоянием грохот орудий. Под вечер добираемся до Сыпнева. Артиллерийская канонада понемногу стихает, и мы устраиваемся на ночлег.
На следующий день утром 7-й и 9-й пехотные полки вступают в бой. Повсюду на огневых позициях полно орудий, недостаток в которых мы ощущали в предыдущих боях. Новый день начинается с необычного оживления в батальонах полка. Забегаю в свою прежнюю роту за новостями, однако никто ничего толком не знает. Правда, ходят слухи, что их направляют в тыл противника со специальным заданием. Вернувшись в свой взвод, я рассказал обо всем услышанном хорунжему Рыхерту.
- Что, в тыл? Сейчас все узнаю! - решительно заявляет он.
Но слухи подтверждаются, о чем свидетельствует невеселое выражение лица хорунжего. Оказывается, первый батальон следует в Гожув Велькопольский, второй - в Жепин, а третий - в Иновроцлав.
- А мы?- беспокоятся разведчики.
- Будем бить немцев здесь,- коротко бросает хорунжий.
- Одни, без пехоты?..- качает с сомнением головой подхорунжий Дуда.
- Нечего переживать. Кроме нас остаются штаб полка и все самостоятельные подразделения,- подбадривает нас Рыхерт.
С улицы доносятся отрывистые команды и топот множества ног. Пехотные батальоны нашего полка покидают Сыпнев. Выходим во двор. Погода сегодня прекрасная: впервые за несколько дней выглянуло солнце, температура чуть ниже нуля. Но на душе у бойцов взвода разведки отнюдь не радостно.
- Когда теперь увидимся?- разочарованно спрашивают они.
После полудня на улицах поселка снова началось какое-то оживление - это специальные подразделения - артиллерии, минометов, противотанковых ружей и даже обе роты автоматчиков передаются в качестве средств усиления 7-му и 9-му пехотным полкам.
На следующий день, после того как мы приняли на себя охрану штаба полка, в расположение нашего взвода заглядывает командир части подполковник Гжегож Самар. Хорунжий Рыхерт докладывает, что бойцы занимаются чисткой оружия.
- Ну, как дела, разведчики? - спрашивает подполковник.
Воцаряется гробовая тишина.
- Почему повесили головы? Может, еще заплачете?
- Плакать не собираемся, гражданин подполковник...- нерешительно говорю я,- но нам все же кажется, что о нас забыли...
- Ребятам нужна более конкретная работа,- поясняет хорунжий.
- А разве это не конкретная работа - охранять штаб вблизи линии фронта? Ведь несение караульной службы- тоже боевое задание. Кстати, об этом говорится во всех уставах. Вы, наверное, уже слышали, что довольно большой группе немцев удалось вырваться из окруженной Пилы? Они наверняка попытаются прорваться к своим, и не исключено, что как раз на нашем участке. Вот тогда и у вас будет конкретная работа. Но независимо от этого я попрошу начальника штаба найти для вас, как вы говорите, что-нибудь посущественнее. Идемте со мной,- обращается он к Рыхерту.
Хорунжий вскоре возвращается.
- Я только что был в штабе полка и знаете, что видел? Угадайте,- с порога заявляет он и, не давая нам времени на раздумья, продолжает: - Наш офицер по снабжению подпоручник Мечислав Обедзиньский вместе с двумя бойцами взяли в плен девятнадцать фрицев!
- Откуда он их столько набрал?! - удивляется сержант Дучиньский.
- Возвращался из штаба дивизии, а гитлеровцы обстреляли его автомашину. Ребята не растерялись: выскочили из машины и открыли огонь из автоматов по избе, откуда стреляли немцы. А потом бросили пару гранат, и фрицы, подняв лапки вверх, вышли из дома. А мы сидим здесь сложа руки... - заканчивает он с горечью.
Спустя два или три дня после этого происшествия охрану штаба принимает от нас взвод саперов, а мы перебираемся в красивое кирпичное здание. В нем намного удобнее, а все наши обязанности сводятся теперь к охране дома и присмотру за своим собственным хозяйством.
Сегодняшнюю ночь спим крепко, хотя со стороны расположенного невдалеке от нас фронта монотонно грохочет артиллерийская канонада. Бодрствуют только наружные посты.
"Та-та-та!" - раздается вдруг у самого дома треск автоматов. Со звоном вылетают стекла из окон, во всех комнатах, словно осы, жужжат пули.
- Тревога! Тревога! - запоздало кричат часовые.
Быстро хватаем оружие, с которым ни один из нас ни на минуту не расстается, и занимаем огневые позиции у окон. Кто-то уже дает длинную очередь. К нему присоединяются другие. По комнатам распространяется резкий запах сгоревшего пороха.
- Черт побери, надо же им было нарваться на нас,- слышится в этом треске голос командира.- Часть бойцов останется оборонять здание, а остальные обойдут немцев с тыла. Нельзя терять ни минуты, пока еще темно,- решает он.
Первым вылезает через окно сам Рыхерт, за ним - Тасчук, Ян Заёнц, я, Гладзюк и еще несколько разведчиков. Хорунжий ведет нас садами, и спустя некоторое время мы уже в тылу у немцев.
- Разведчики, за мной! Ура!- кричит хорунжий и пер-вым бросается в атаку.
- Ура-а-а! - подхватываем мы и длинными очередями поливаем застигнутых врасплох немцев.
Мы бежим рядом с капралом Гладзюком и, когда из кустов неожиданно выскакивает рослый гитлеровец, словно по команде поднимаем автоматы и почти одновременно стреляем. Склонившись над убитым, мы видим на черных отворотах его шинели знаки СС.
Вдруг из-за сарая выскакивают еще двое эсэсовцев и попадают под огонь Рыхерта и Заёнца. Один из фашистов успевает крикнуть:
- Помогите! Помо...
Гитлеровцы не выдерживают нашей стремительной атаки и удирают в сторону близлежащего леса. Вдогонку им летят очереди из наших автоматов. Из здания выбегают его защитники. Все вместе мы наконец справились с теми немцами, которые пытались оказывать сопротивление. Итоги закончившегося боя весьма впечатляющи. Девять эсэсовцев стоят с поднятыми руками и покорно смотрят на победителей. Сразу куда-то исчезли их спесь и самоуверенность.
Двое бойцов уводят в штаб полка пленных, остальные прочесывают окрестности. Только в саду они успели насчитать семь трупов в эсэсовской форме.
Такие результаты боя не только свидетельствовали о смелости и находчивости разведчиков, но и явились той конкретной работой, о которой мы мечтали.
Проходит половина февраля. Подразделения нашего полка на три-четыре дня сменяют 7-й пехотный полк, расположенный под Надажицами. Уже на следующую ночь на наш взвод разведчиков и роту автоматчиков нападают с тыла немцы, как позднее выяснилось, силой до роты. Фашисты сумели вплотную подойти к нашим окопам и забросать их ручными гранатами. Главный удар приходится *на роту автоматчиков. Некоторым гитлеровцам даже удается ворваться в наши окопы. Немцы идут напролом - свои совсем рядом. Часть из них прорвалась через наши окопы и исчезла в ночной темноте. Но наш огонь был весьма эффективным - меткие очереди сразили более десятка фашистов, примерно стольких же ранили. В роте автоматчиков пострадали только трое.
Нас снова переводят во второй эшелон, и мы размещаемся в небольшой деревушке Броды возле Надажиц. В то время когда остальные соединения 1-й армии Войска Польского преодолевают Поморский вал, 3-я пехотная дивизия имени Ромуальда Траугутта, состоящая из двух полков, ведет оборонительные бои. Мы, разведчики, несем караульную службу возле штаба полка или прочесываем близлежащую местность и считаем эту работу не менее важной, чем участие во фронтовых боях.