Ночи над Москвою висели долгие и темные, трещали морозы, но ясные и сочные январские закаты, что вставали над Москвой-рекой, обещали уже весну, спорую и замечательную. Днем воздух был насыщен сыпучим инеем, блестевшим на солнце, в ярко-синее небо тянулись тысячи дымков из печных труб, и на московских улицах там-сям лежали еще вдавленные полозьями в снег еловые новогодние ветви.
Начавшаяся война со Швецией определила судьбу многих дворянских недорослей, нежившихся в теплых родительских домах. Царь сурово требовал их ускоренного обучения и определения в военную службу. На просторных полях села Преображенского, где прежде проходили потешные роты Петра, ныне обучались воинскому строю и владению оружием недоросли-новики. Особливо грызла дворянские души простая, как день, мысль царева указа: «Определять токмо рядовыми, чтоб чин и звание добывали умом и тщанием своим!» Уже целую неделю отбирал из многих десятков новоприбывших годных по здоровью и по знаниям фельдмаршал Шереметев. Пришел день и час и для братьев Татищевых.
Дом думного дьяка Автонома Ивановича Иванова, ведавшего в столице Поместным приказом[15], был выстроен в три этажа, необычно для Москвы. Иванов сразу и без колебаний пошел за молодым царем в его воззрениях на переделку России. Когда начал строиться в Занеглименье, выбрал вершину холма Старого Ваганькова и возвел дом, напоминающий дома Голландии, Германии и стран прибалтийских. Ступенчатые фронтоны составляли одно целое с торцами здания, дом был вытянут на тридцать саженей и под двумя черепичными крышами, верхняя — остроконечная, крутая. Братья сошли с правого крыльца, перекрестились на маленькую церковь под ветхою крышею с одной облупившейся главкой и прошли к конюшне, стесненной среди множества хозяйственных строений. Тут конюх вывел к ним двух добрых коней одинаковой буланой масти с белыми звездочками на лбу, уже оседланных, помог взнуздать. Верхами тронулись в путь к Преображенскому.
С Ваганьковского холма спустились к Москве-реке. По левую руку, за кремлевскими стенами, сияла золотая шапка Ивана Великого, подымались разноцветные крыши кремлевских дворцов. За Москворецкой башней переправились через ров, уходивший от Москвы-реки к Неглинной, и двинулись мимо Зарядья с его удивительно красивыми церквами, возвысившимися там, где кончались торговые ряды, примыкавшие к Красной площади. Были тут и поселения мелкого торгового и приказного люда, ремесленников, были и знатные дворы Милославских, Чириковых и Сулешовых. У церкви Георгия на Псковской горе стояло обширное владенье знаменитого художника Симона Ушакова. В Старом английском дворе помещалась открытая Петром арифметическая школа; в середине арочного пролета покачивалась на цепи подвешенная лазоревая сфера с чертежом земных морей и океанов. Поминутно попадались навстречу или обгоняли неспешно ехавших путников санки — то простые извозчичьи, то немецкие, блестевшие черным лаком с золотом, то тесовые лебедушкой, а то и легкие кожаные возки на полозьях, со слюдяными оконцами. Шел купец на Меновой двор за товаром в просторной, не скрывавшей, однако, просторного чрева шубе; напротив, дородство именитого гостя подчеркивалось тем, что шуба была схвачена по бедрам зеленым кушаком, отчего живот еще более выпячивался вперед. Студиозусы, зябко кутаясь в длинные кафтаны, спешили из Охотного ряда на занятия, на ходу дожевывая подовые пироги. Женщины и девицы московские, следуя новым правилам, не закрывали уж более лиц, как то было совсем недавно. Тогда, укутанные в сто одежек, обернутые в платы ниже бровей, оставляли они на обозрение лишь малый треугольник лица, до того густо набеленного и насурьмленного, что даже близкие не узнавали своих. Теперь лица были открыты, сияли здоровым румянцем на морозе; иные и вовсе не покрывали голову, показывая уложенные на голландский манер волосы или по-русски заплетенные в две тугие, спадающие до самых ног косы. Братья поймали несколько брошенных на них горячих взглядов и улыбнулись в ответ на улыбки. Но тут санная колея пошла вниз, повернула налево, под мост, и далее запетляла прямо по запорошенному речному льду вверх по Яузе. По берегам Яузы теснились дома, монастыри, церкви. А то и просто обширное поле расстилалось или подступал вплотную прозрачный лесок или кустарниковое болотце, где летом москвичи собирали ягоды и грибы. Миновали Солянку, белые стены Андроникова монастыря. Вот и Лефортово с просторными полковыми избами, аккуратные и контрастно с прочими московскими домами чистенькие домики Немецкой слободы — над всяким крылечком висит цветной и стройный фонарик, дорожки вычищены от снега и посыпаны желтым песком. Уступами по берегу подымался сад к сверкающему стеклами дворцу Франца Яковлевича Лефорта, а по другую сторону — дворец Головина и тоже сад с прямыми и далекими аллеями.
15
Родом незнатный, сын московского приходского священника, А. И. Иванов выдвинулся благодаря своим способностям еще при Софье; затем ведал кроме Поместного еще тремя приказами. На свои средства снарядил и содержал драгунский полк (с 1710 года — Азовский полк).