Однако русский царь повелел изнурять шведские войска и избегать покуда генерального сражения. Весной, по наущению Мазепы, Карл осадил Полтаву. Ее взятие означало пополнение армии продовольствием и оружием, восстанавливало сообщение с Польшей и татарами и открывало путь на Москву. В Полтаве стояло пять батальонов при полковнике Алексее Степановиче Келине, введенных туда повелением Петра еще зимою.
В июне, 8-го числа, драгунский полк, в котором служил поручик Татищев, получил приказ выступить из Киева к Полтаве. 250 верст прошли в два перехода, остановившись лишь в Лубнах. 10 июня 1709 года, обойдя осажденный город с юга, Василий Татищев с седла своего коня увидел Полтаву.
Небольшой городок стоял на холме, укрепленный насыпями и валами. Отсюда, с противоположного низменного берега реки, где находился Татищев и стояли русские войска, хорошо видны были два взгорья по обе стороны Полтавы; на одном высился живописный монастырь. Под каждым из этих холмов шведы возвели укрепление из корзин, насыпанных землею; с монастырских стен постоянно доносились тяжелые удары — это неприятель бил по городу крупными пушечными ядрами. Татищеву показалось невероятным, что этот городок, окруженный многотысячной армией шведского короля, вот уже почти три месяца отражает атаки и будоражит тылы шведской армии. Драгунский полк Татищева стал в передовой линии на левом берегу реки, напротив шведского лагеря. Здесь, у моста, еще прежде был сделан редут.
…Ночью зажглись над головой звезды. Татищев, завернувшись в епанчу, прилег на охапке принесенной Васильевым соломы. Глаза привычно узнавали созвездия, планеты. В нашем и в шведском лагерях горели костры, и можно было угадать по ним, что войска растянулись на целую версту. В передовом редуте огней не жгли, лишь тихо переговаривались солдаты. Ветерок с реки доносил слова.
— Под Гадячем-городом так же заночевали в поле. Мороз — страсть какой, снег. Поутру еле глаза разлепил, вмерз в снег-то, встать не могу. Гляжу, рядом подымается из сугроба большой такой, страшенный человек, отряхнул с себя снег и ну пинать, будить, значит, всех, а сам смеется. Пригляделся: батюшки, сам царь это…
— Седьмого мая крепко шведа объегорили: баталию затеяли, погнали его до Опошни, сам король ихний вышел, ан Меншиков-то и отступил. А тем временем бригадир Головин в Полтаву девятьсот человек наших привел, свинец и порох доставил полковнику Келину.
— Сказывают, Головин-то женатый на сестре Меншикова…
— А как задал он шведу перцу, — вылазку сделал из Полтавы и гнал до самой до реки. Да только лошадь под ним убили.
— А наш-то подполковник Юрлов, что в плену сидел в Старом Санжарове, слыхали, что учинил? Послал к царю Петру свово, то есть пленного солдата, потихоньку. Тот, мол, так и так: шведов при пленных мало. Петр солдатика-то назад послал, скажи, говорит, подполковнику, что я на выручку ему генерала Гейншина с драгунами посылаю. Юрлов тогда всех наших и взбунтовал: разбили они колодки свои и теми колодками стражников перебили, а тут Гейншин и город взял. Сказывают, Петр за это Юрлова, стало быть, в полковники тут же…
16 июня с воинского совета пришел полковой командир[24] и объявил своим офицерам, что Полтаву надобно освобождать, ибо Келин бросает в наш лагерь пустые ядра с письмами: нет у осажденных более пороху и свинца. Писал, что раскрыли они уже двадцать минных подкопов под стены города со стороны шведов, что защитники Полтавы смелыми вылазками своими зажгли шведские укрепления. Пробовали делать апроши, постепенно приближаясь к Полтаве, но шведы построили поперечную линию; мешали также болота. Теперь Петр решил, что без генерального сражения не обойтись. Надо было форсировать реку и дать это сражение.
19 июня полк начал отход с позиций напротив Полтавы. Татищев вел свою роту вверх по реке несколько верст до того места, где был наведен мост для переправы. Двадцатого переправились, остановились за четверть версты от шведского лагеря, ночью сделали ретраншемент. Полтава была в пяти верстах на юг. Татищев в составе русской кавалерии оказался на правом фланге; перед их бригадой, он знал, стоял генерал Левенгаупт, знакомый ему по боям в Курляндии. 22 июня объявили: по договоренности между фельдмаршалами Борисом Петровичем Шереметевым и Реншильдом генеральное сраженье начинать 29-го.
Всю ночь лязгали лопаты: было сделано по повелению царя перед кавалерией 10 редутов, в них поставлены пушки и батальоны, порученные бригадиру Айгустову.
Прошел слух, что король Карл, делавший рекогносцировку, ранен пулею в ногу, а потому командовать шведской армией повелено Реншильду.