Он поспешно вышел за дверь, оставив Джека наедине с отцом.
Джон аккуратно завернул тетрадь в пропитанную маслом клеенку. Подошел к стоявшему в углу рундуку и, приподняв тонкий тюфяк, спрятал тетрадь в потайной ящичек.
— Помни, Джек, это наш с тобой маленький секрет, — заговорщицки подмигнул отец, расправляя тюфяк. — Такие ценные карты нельзя оставлять на виду. Как только прознают, что мы доплыли до Японских островов, станет ясно, что у нас есть карта.
Мальчик промолчал, и Джон озабоченно посмотрел на него:
— С тобой все в порядке?
— Нам ведь до берега не добраться, верно? — прямо спросил Джек.
— Вот еще, непременно доберемся. — Отец притянул его к себе. — Ты же сумел поставить фор-марсель. С такими моряками, как ты, у нас обязательно все получится, — улыбнулся он.
Джек попытался улыбнуться в ответ, хотя в глубине души уже потерял надежду. И по-настоящему испугался — сильнее, чем когда висел на вантах. Еще никогда за время всего изнурительного путешествия его не охватывал такой ужас.
Отец наклонился, заглядывая сыну в глаза:
— Выше нос! У моря вздорный характер, но мне приходилось видеть бури гораздо хуже этой, и я все-таки выжил. И теперь мы тоже прорвемся.
По дороге на полуют Джек старался держаться поближе к отцу: его непоколебимое спокойствие давало надежду в самом безнадежном положении.
— Лучший способ надраить палубу — это попасть в хороший шторм! — пошутил отец, обращаясь к третьему помощнику, который все еще доблестно сражался со штурвалом. Раскрасневшееся от напряжения лицо горело так же ярко, как рыжая борода. — Держи курс на северо-северо-запад. Имей в виду, впереди рифы. Пусть впередсмотрящие глядят в оба.
Вопреки убежденности отца, что они движутся в верном направлении, нигде не было ни малейшего признака земли, и волна за волной продолжали обрушиваться на «Александрию». Уверенность Джека в благополучном исходе вытекала вместе со струйкой песка в песочных часах.
Только после второй склянки послышался крик «Земля!». Весь экипаж охватила волна радости и облегчения. Почти полночи они сражались с бурей, а теперь появилась слабая надежда, что удастся переждать шторм за каким-нибудь мысом и спрятаться в бухте.
Однако вспыхнувшая было надежда быстро погасла.
— Рифы по правому борту! — закричал впередсмотрящий.
И тут же:
— Рифы по левому борту!
Отец Джека принялся отдавать указания третьему помощнику:
— Право руля! Так держать! Держать… держать… держать…
«Александрия» взмывала вверх и падала вниз, в бурлящие волны, обходя рифы и направляясь прямым курсом к темневшей на горизонте земле.
— Лево руля, лево руля! — завопил отец и сам бросился к штурвалу, навалившись на него всем телом.
Руль с усилием прорезал бурлящее море. Палуба угрожающе накренилась. Корабль развернуло… но было уже поздно. «Александрия» ударилась о риф. Штаг разорвался, и ослабевшая фок-мачта треснула, надломилась и упала.
— Руби снасти! — во все горло завопил капитан.
Матросы на палубе бросились рубить снасти топорами, высвобождая сломанную фок-мачту. Толку от этого не было: корпус явно получил пробоину.
«Александрия» шла на дно!
Ночь напролет, несмотря на явно безнадежное положение, экипаж «Александрии» отчаянно пытался удержать корабль на плаву. Трюм залило, и Джек наравне со всеми лихорадочно вычерпывал воду, а она все прибывала и вскоре поднялась до самого горла мальчика. Джек изо всех сил старался не паниковать. Пойти на дно, где крабы будут ползать по твоему безжизненному телу, выковыривая клещами невидящие глаза из глазниц, — это худший кошмар любого моряка.
Четвертый раз за утро Джек свесился за борт, и его вывернуло наизнанку: лучше и не вспоминать, как соленая вода плескалась у самых губ… А потом, задерживая дыхание, продолжал работать помпой. Что еще оставалось делать? Они либо спасут корабль, либо пойдут с ним на дно.
Удача им улыбнулась: они все же добрались до бухты. Море заметно успокоилось, и «Александрию» перестало валять, вода быстро спала, послышался глухой стук брошенного якоря.
Теперь Джек сидел на юте. От чистого морского воздуха в голове прояснилось, и тошнота отступила.
Мальчик смотрел, как волны лениво лижут корпус корабля. Вместо рева бури слышалась утренняя песня птиц, да иногда поскрипывали снасти. Вскоре из океана выплыл алый диск солнца — и осветил поразительное зрелище: «Александрия» стояла посреди живописного залива, защищенного от моря холмистым мысом. На холмах зеленели пышные кедры и сосны, на пляже золотился песок, а изумрудные воды залива кишели разноцветной рыбой.